Она и всё остальное. Роман о любви и не только. Даниил Гранин

они хотели показать, что во времена нацизма были художники достаточно самостоятельные, и нельзя замалчивать их творчество.

      – Господин Краузе был лично знаком со Шпеером, – пояснила Магда.

      – Да, мне повезло.

      Грандиозность проекта «Столица мира» не восхищала Антона, он никак не мог представить себя стоящим перед этими гранитными громадами, они казались ему бесчеловечными. Краузе твердил, что эти проекты должны были превзойти всё, что до сих пор сооружало человечество. Начиная от египетских пирамид и библейского Иерихона вплоть до американских небоскрёбов. Война не остановила строительство. Шпеер успел реализовать кое-какие свои замыслы, этот город был мечтой фюрера. Вот и портрет Шпеера рядом с Гитлером, а вот они втроём на прогулке: Гитлер, Геринг и Шпеер. Тут фюрер и он – оба склонились над листами эскизов – трогательная пара.

      Краузе рассказал, как Гитлер когда-то пытался стать архитектором.

      – Все они вначале хотят быть другими, – напоминала Магда. – Геббельс – несостоявшийся писатель, Черчилль – несостоявшийся художник, Сталин – несостоявшийся поэт, Гиммлер увлекался агрономией.

      Магда, перечисляя одного за другим правителей XX века, заключила: «У каждого из них в глубине души томилось несостоявшееся. Как ни странно, всех их можно считать неудачниками, хотя они не допускали мысли об этом».

      – Несчастная любовь фюрера, – продолжал Краузе, – наверное, единственное человечное, что оставалось в нём.

      У Антона было правило – не прерывать собеседника, дать ему выговориться. Краузе говорил увлечённо, пытаясь убедить Антона в своей правоте.

      – Да, Гитлер был никаким архитектором, зато он вызвал из небытия талант Шпеера. Вы согласны?

      Антон наморщил лоб, смягчая свой ответ:

      – Я бы не хотел жить в таком городе. Слава богу, что «Столица мира» не состоялась.

      – А мне жаль! – воскликнул Краузе. – Боюсь, что вы перечёркиваете всё, что связано с Гитлером. По-вашему, он не был способен ни на что хорошее. Но архитектура существует вне политики.

      – Гитлер – это не политика, это несчастье Германии.

      Краузе задумчиво посмотрел на него:

      – По-вашему, Мефистофель не может делать добро?

      Ответил Антон не сразу, это был хороший вопрос.

      – Вы знаете, если положительное число умножить всего лишь на минус единицу, то число станет отрицательным, любое число. Мефистофель – это минус единица.

      Когда они выбрались на улицу, уже стемнело. Фонари ещё не зажигались. Светила реклама, витрины. Они свернули с бульвара в кварталы Старого города. Нормальные дома прежних веков. Маленькие кафе. Террасы. Цветы на балконах. Уютные лавочки. Магда выбрала ирландский бар, где её знала хозяйка. Сели за столик у камина, украшенного бронзовыми грифонами.

      Уселись друг против друга, и Магда стала его допрашивать о выставке. Её влекла загадка Шпеера. Для неё он был самым любопытным объектом среди гитлеровских заправил. Талантливый