Лунный свет. Майкл Шейбон

катастрофы, вникая во все подробности. В тот мой приезд, когда мы ели такие вкусные макароны, дед хотел говорить только об уплотнительных кольцах, керамической плиточной термоизоляции и докторе Ричарде Фейнмане{42}, который всегда именовался полностью, с научным званием. В неутомимом здравом смысле Фейнмана дед видел редкий проблеск надежды для всего мира.

      Много месяцев он жил с чувством, что решается не только судьба программы космических челноков. На кону стояло все видение будущего, общее для приунывших энтузиастов космических полетов, которым запуск «Дискавери» обещал коллективное духовное возрождение. Сейчас дед понял, что его интерес к гибели «Челленджера» и полету «Дискавери», его одержимость изменениями в твердотопливном ускорителе или винтажным «корветом» коммандера Рика Хаука{43} не многим лучше чувства Салли Зихель, что единственный смысл ее жизни – заботиться о коте покойного мужа. В таком свете вся затея казалась куда менее увлекательной.

      – Я уже поел, – сказал он. – И мне правда пора ехать.

      – А, вот почему ты так рано встал. А я гадала. Куда едешь?

      Дед снова взглянул на часы. Почти без десяти семь. Темнота предрассветной кухни, гудение электрических часов на стене, звук капающего крана, пока он крутил через мясорубку мясной салат, – казалось, все это было давным-давно.

      – Никуда, – ответил он. – Не важно.

      – Французские гренки? Все равно не надо? Ладно. Как насчет чашки кофе?

      – Не хочу тебя утруждать.

      – Обещаю не перетруждаться, – ответила Салли Зихель. – И вообще, у меня такое чувство, что трудности – это по твоей части.

      VIII

      Некоторое время после дедова выхода из тюрьмы Конь Без Кожи вел себя довольно тихо. Когда муж или дочь были рядом – а дед, безработный и в ожидании суда, почти не отлучался из дому, – бабушка заглушала издевательское ржание потоком болтовни. Если она оставалась одна, то включала очень громко шотландскую народную музыку или марши: по неведомым причинам Конь боялся волынок. Но все время, в компании или в одиночестве, бабушка держала себя в руках, чтобы не смотреть на масличный орех за окном. Если она давала слабину и все-таки смотрела, Конь Без Кожи всякий раз был там: сидел на нижней ветке, скалил зубищи и поглаживал огромный кроваво-красный член.

      – Так это все-таки был конь? – спросил я у деда на второй или третий день в мамином доме. – Или человек с лошадиной головой?

      – Я его ни разу не видел, – сухо ответил дед. – Наверное, у него были руки.

      – И член.

      Дед дважды показал мне язык. Он смотрел в окно на туман, окутывающий эвкалипты и туи.

      – Член был похож на ободранную индюшачью шею, – сказал дед. – По крайней мере, так она говорила.

      Психиатрам, лечившим бабушку в конце пятидесятых, она как-то объяснила свою галлюцинацию тем, что в детстве ее напугала картинка в книжке: Титания и ткач Основа с ослиной головой. В другой раз она сказала, что видела,

42

…плиточной термоизоляции и докторе Ричарде Фейнмане… – Нобелевский лауреат физик Ричард Фейнман (1918–1988) входил в комиссию по расследованию катастрофы «Челленджера».

43

…винтажным «корветом» коммандера Рика Хаука… – Фредерик Хэмилтон «Рик» Хаук (р. 1941) – американский астронавт. Совершил три космических полета: в качестве пилота на «Челленджере» (1983) и дважды в качестве командира экипажа на «Дискавери». Увлекается реставрацией старых автомобилей.