СССР: Дневник пацана с окраины. Владимир Козлов

зубы лечили? – спросила она.

      – Да.

      – Было больно?

      Я кивнул.

      – А я не пойду лечить зубы, я их ненавижу лечить. Ненавижу зубных врачей. И ненавижу гинекологов.

* * *

      Физкультура была последним уроком. Мы по очереди прыгали через «козла», приземляясь на брезентовые старые маты. На длинной деревянной лавке сидели освобожденные от урока – Корсунова, Тарасевич и Лозовская. Тимур Николаевич в черном спортивном костюме стоял напротив «козла».

      Мы прыгнули по последнему разу.

      – Все, теперь оттащили «козла» и маты – и баскетбол. Сначала – девочки, потом – мальчики.

      – А почему сначала они? – крикнул Кравцов.

      Тимур не ответил, зашел в свою комнату, вынес баскетбольный мяч.

      – Стройся! На первый-второй рассчитайсь! – крикнул он девкам.

      Пацаны расселись на лавках.

      Игра закончилась. Мы зашли в раздевалку – все мокрые от пота. Команда, в которой был я, выиграла двадцать один – шестнадцать.

      Кузьменок стащил с себя синюю майку с рукавами, сел на лавку. Рядом переодевался Кириллов. Он уже застегивал рубашку. Кузьменок поднялся, схватил Кириллова за воротник у самого горла.

      – Хули ты меня локтем стукнул?

      – Когда?

      – Под кольцом, когда я Толику пасанул…

      – Не бил я тебя.

      – Что-то ты борзый стал. Может, выскочим с тобой, а?

      Кириллов молча смотрел на Кузьменка. Он был выше и толще, но боялся. Почти все пацаны боялись Кузьменка.

      – Ну что, выскочим или сосцал?

      Кузьменок резко дал Кириллову в «солнышко», в нос кулаком, два раза ногой. Кириллов присел на лавку, заплакал. Кузьменок снял с крючка голубую рубашку. Воротник на сгибе потемнел от грязи.

* * *

      Я собирался в кружок – снял домашние штаны и надел джинсы «Милтонс», бывшие Наташины. Когда ей летом купили «Rifle» за сто рублей в ГУМе, она отдала мне «Милтонс». Мы с мамой пошли к ее знакомой швее, в новый дом рядом со «стеклянным» магазином.

      Квартира была однокомнатная, в комнате стояла швейная машина и повсюду валялись куски ткани. Мама и швея отвернулись, я снял свои штаны и надел «Милтонс». Швея взяла кусок мела и сделала несколько меток. Из кухни выполз малый – год или меньше. Он взял на полу кусок ткани, сунул в рот и начал лизать.

      Перешитые джинсы получились в самый раз, только пропал задний шов между карманами.

      Троллейбус подошел почти сразу – старый, с двумя дверями: спереди и сзади. Он был почти пустой. Я сел у окна.

      Троллейбус ехал мимо школы. Пятый «а» – они учились во вторую – убирал улицу. Пацаны лопатами сгребали мусор на краю дороги, девки мели тротуар. Их классная – наша математица – что-то кричала. Троллейбус проехал еще метров сто и тормознул, не доезжая остановки. Впереди стояли машины, толпились люди. Водитель открыл двери.

      Я вышел, протиснулся между людьми. «Иж-каблучок» врезался в «ЗИЛ». Перед «каблучка» был сплющен, фары и лобовое стекло разбиты. В луже крови валялись осколки стекла. Хлопнула задняя дверь «рафика» скорой помощи. Машина отъехала,