Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Роман. Том II. Вячеслав Борисович Репин

представь себе… Мне грустно до слез. – Робер сцепил пальцы рук на животе и шнырял глазами по груде вещей. – Нет, скажешь? Было время, когда мы все…

      – Давай о чем-нибудь другом…

      – О чем о другом?

      Луиза нахмурила брови и молчала, понимая, что Робер опять добивается своего, пытается «вывести ее на чистую воду», как он выражался, внушив себе, что последнее время она живет в чем-то мутном и небезвредном для нее, вплоть до ее здоровья. Уже на протяжении нескольких месяцев каждый раз, когда они оставались наедине, Робер не мог говорить ни о чем другом.

      – Ты хочешь сказать, что было время, когда все мы спали кучей вот в этой постели? – с раздражением уточнила Луиза. – Что было, то прошло… Время групповухи прошло, Робер. Всё однажды проходит. И пора привыкнуть. Ну вот, смотри, что получается: ты приходишь ко мне, я тебе рада, а чем ты платишь? Опять и опять за свое. Как надоело, знал бы ты! Как надоело…

      Стараясь не уронить своего достоинства, Робер вынул из кармана пачку «Кэмела» без фильтра, выудил короткую сигарету, постучал ею о помятую пачку, немного удивляя своей жестикуляцией, да и тем, что собирался курить, – до сих пор он был некурящим.

      – Какой ты ребенок.., – произнесла она.

      – Ты очень, очень изменилась, – произнес Робер. – Да, Луиза. С тех пор как твой дядя-розовод…

      – Вот на этом стоп! Остановись, пожалуйста, и больше ни слова! – пресекла Луиза; она свесила ноги с подоконника и, исподлобья уставившись на гостя, проговорила: – Ты за этим и явился?.. Я тебе не позволяю смаковать эту тему, слышишь? Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, Робер… Хочешь или нет?

      Робер вроде бы не обижался. Неопределенно поведя головой, он размял шею и вдруг на глазах помрачнел.

      – У тебя нет зажигалки? – спросил он.

      Она соскочила с подоконника, стремительно прошлепала ногами на кухню и вернулась в комнату с большим коробком хозяйственных спичек:

      – На, кури на здоровье! И, пожалуйста, я тебя прошу, Робер, хватит! Ты ведь близкий мне человек… – Она умоляюще наклонила голову. – А кроме этого, ты, между прочим, еще и мужчина. Это тоже немного обязывает.

      – Этого ты как раз и не понимаешь, – пробормотал Робер невнятным баском. – Луиза! – провозгласил он, задыхаясь от дыма, не то от наплыва бурных чувств.

      – Ну что – Луиза? Что – Луиза?

      Резко подавшись вперед, Робер ухватил ее за голые бедра, силой привлек к себе и уткнулся лицом ей в пах.

      Чувствуя, как его рука всё выше подбирается по ее бедру под юбку, Луиза оставалась неподвижна, а затем, налившись холодной яростью, сдавленным голосом процедила:

      – Убери сейчас же свои лапы… дурачок!

      Робер замер и, еще крепче вцепившись в ее ягодицы, вдруг разразился рыданиями. Луиза сбросила с себя его руки, отскочила в сторону и вне себя от ярости проговорила:

      – Я тебе запрещаю! Ты понял? Чтобы это было в последний раз! В следующий раз…

      Не пряча