Записки генерала Жихарева. Роман ужасов. Вадим Голубев

топили трупы, другие бегали за торос, а потом сменяли первых. Наконец, все тела были утоплены. Пашка заглянул за торос. Там лежала уже мертвая женщина. Между ног у нее было сплошное кровавое месиво. Рядом валялась оторванная грудь.

      – Сволочи! Никакого уважения к начальству! Нам не оставили! – ругнулся комендант и столкнул женщину в воду, ударом сапога отправив следом за ней и грудь.

      На следующий день казнили руководителей мятежа. Их было девятнадцать. Во дворе отдаленного форта Пашка расстрелял их в затылок. Затем тела засыпали углем, залили мазутом и подожгли. Даже Жихареву, многое повидавшему в Гражданскую, было жутко смотреть, как корчатся покойники в огромном костре. Когда костре прогорел. Чекисты ломами раскололи еще красные от жара черепа, сгребли пепел с остатками костей железные ящики и утопили в той же полынье, оставленной ледоколом.

      В это время в казематах связывали остальных мятежников. Каждая двадцатка пленников скручивалась одной веревкой. Весь день и вся ночь ушли на эти приготовления. Утром всех их выстроили в главном дворе.

      – Граждане, контрреволюционеры! – обратился к ним Пашка. – Вы направляетесь в Соловецкий дом заключения, где самоотверженным трудом искупите свою вину перед революцией.

      Сам же направил колонну к уже знакомой полынье. Прошли около тех верст, когда в одной из людских связок начал волноваться рыженький матросик.

      – Братва! Не туда ведут! На Соловки путь через Питер, а мы на Моонзунд курс держим! – заметался он.

      Не говоря ни слова, Жихарев выстрелил ему в лоб.

      Колонна двинулась дальше, волоча за собой труп рыженького. Наконец, подошли к разводью. Его затянуло тонким ледком. Под ним проглядывало всплывшее тело жены Сержика.

      – Эх, яблочко, да оловянное, Советская власть – окаянная! – приплясывал у края полынью высокий щеголеватый матрос в широченных клешах.

      Пашка выстрелил ему в живот. Матрос замер, удивленно глядя на Жихарева. Тот еще раз выстрели в живот. Моряк переломился пополам, его начало рвать. Затем ноги не удержали его, и парень соскользнул в полынью. Заскользил за ним следующий в связке матрос. «И-эх! И-эх!» – хватал он воздух, выныривая из кровавой воды. Третий моряк – коренастый крепыш с черными как смоль усами – стоял, упершись каблуками в ледяную выбоину. Его лицо побагровело, на шее вздулись вены, капельки пота выступили на лбу. Пашка взял из саней кувалду и стукнул матроса по голове. Глаза крепыша закатились, красноту на лице сменила бледность. После еще одного удара крепыш заскользил полынью, увлекая за собой остальных. С матом и воплями полетели матросы в ледяную воду. Еще несколько минут она бурлила, вращая расколотый лед.

      – Понятно, как делать? Бей их по головам! – приказал Пашка.

      Взметнулись вверх приклады, топоры, кувалды. Били по головам двух-трех матросов в связке, находившихся ближе к полынье. Потеряв сознание, они падали в воду, таща за собой остальных. Не обошлось без потерь. В падении