Последняя тайна осени. Михаил Тырин

убит?

      – А с чего бы вы тогда ко мне пришли?

      – Вы сами-то где были в тот вечер? – спросил Васин. – Вообще, расскажите про тот день.

      Софья ответила ему таким жарким и ненавидящим взглядом, что, казалось, от ее глаз можно прикуривать. Несколько секунд она шевелила губами, видимо, сочиняя какой-то замысловатый ответ. Но потом остыла и буркнула:

      – Не ваше дело.

      – Отказываетесь отвечать?

      – Просто лень вспоминать.

      – Интересно… Такие дни обычно не забываются. И все-таки придется вспомнить.

      Софья демонстративно отвернулась к окну. Она явно не собиралась ничего вспоминать. Васин решил пока не трогать эту тему, у него остался один мало-мальски важный вопрос. Он выудил из папки фоторобот «цыгана». Вернее, композиционный портрет, составленный на компьютере и доведенный до кондиции художником в присутствии свидетелей. Фотороботом его называли по старинке.

      – Вы когда-нибудь видели этого человека?

      Софья повернулась и вдруг будто прилипла взглядом к портрету. Заметив это, Васин и Гирин, что называется, «сделали стойку». Но тревога оказалась ложной.

      – Страшный какой, – медленно проговорила Софья. – Глаза страшные. Нет, не знаю…

      Васин усмехнулся и спрятал портрет в папку. Глаза «цыгана» испугали не только Софью, но и всех, кто видел изображение. Жильцы дома на Вологодской расходились во мнениях относительно формы носа, ушей и подбородка «цыгана», но что касается глаз – все были единодушны. Глаза были его. Твердые, как кристалл, и в то же время насмешливые, умные – и одновременно сумасшедшие. Нечеловеческие глаза.

      Васин кивнул Ивану, и тот начал собирать бумаги. Уже в прихожей, прощаясь с хозяйкой, Гирин вдруг подал реплику.

      – Хорошая квартирка, – заметил он, посмотрев по сторонам. – Наверно, жалко будет съезжать.

      – Кому жалко? – не поняла Софья.

      – Вам, барышня. Платить-то за нее теперь некому, а?

      – Платить? Да желающих сколько угодно! Вы, чем меня жалеть, лучше о себе побеспокойтесь.

      – А мы вас и не жалеем, – беспечно ответил Иван. – Вы ведь, по-моему, особенно и не убиваетесь из-за смерти вашего друга?

      Софья с негодованием сжала кулаки, отступила и вдруг заорала:

      – Не твое дело!!! Иди отсюда, раз собрался, понял?!

      Крик был отвратительным. Юные дамы, подруги миллионеров так не кричат. Так кричали разве что тетки у Васина в коммуналке, когда у кого-то пропадали трусы с веревки, а потом обнаруживались в кастрюле с чьим-то супом.

      – С-сучка! – процедил Иван, выходя из подъезда и закуривая. – Как думаешь, есть смысл с ней возиться?

      – Думаю, есть.

      – Может, из-за нее мужика и грохнули? Слушай, а ведь мы у нее так ничего и не узнали. Хотя и говорили…

      – Значит, будем ходить до тех пор, пока она не поймет, что мы не отстанем. Заставим вспомнить, что она делала и где была в тот день.

      – Подставил ты меня сегодня с этими протоколами.

      – Почему?

      – Потому что терпеть не могу писанину! В армии я со своими бойцами бегал и горя не знал. А как надо что-то писать – хоть рапорт на отпуск –