Приемный покой. Татьяна Соломатина

слух – хуже, но процентов на девяносто точность гарантирована.

      – Отлично! Пойдёшь ко мне в личные ординарцы, если ты, конечно, не против.

      – Да как я могу быть против?! У нас почти все интерны мечтают с вами хотя бы пару раз в родзале или у операционного стола постоять. О вас легенды ходят.

      – Да, я – легендарная личность, скажу без ложной скромности. Только ты не радуйся преждевременно. Условия жестокие. Кроме дня, положенного вам деканатом, и дежурств по вашему графику – ты приходишь в любое время суток, если я работаю. А я работаю почти всегда. Так что, если есть жена и дети – семь раз подумай и один раз ответь.

      – Нет жены. И детей нет, – улыбнулся Женька.

      – Что так? Красивый, здоровый, таких обычно расхватывают сразу. Надеюсь, ты не того?..

      – Не того, – засмеялся Женька намёку на ориентацию. – Просто я жду настоящего.

      – Настоящего чувства?

      – Настоящего всего.

      – Соображаешь. Видимо, за героизм, проявленный этой ночью, меня одарили стоящим учеником. А кто есть, пока настоящее всё не появилось? – прищурился Пётр Александрович.

      – Да как у всех. Транзиторные девушки и три константы – Леночка, бабушка и тётя Аня.

      – Причём все под одной крышей? – Заведующий физиологическим родильно-операционным блоком понимающе хмыкнул.

      – Ну, почти.

      – Ну, тогда тебе сам бог велел здесь торчать. Тем более тут частенько бродит одно самое настоящее всё. – Пётр подмигнул Женьке.

      – Пётр Александрович…

      – Да?

      – А я сам щипцовый.

      – Незаметно.

      – Я хотел спросить… Ерунда, конечно. Таких совпадений не бывает, но вдруг?..

      – В жизни ещё и не такие совпадения бывают. Не мямли. Чего спросить хотел?

      – У нас в доме ходит легенда о докторе, что маме Леночке родить помог…

      – Имя русское, отчество – не вспомнить, фамилия – жидовская, благообразный русоволосый мускулистый мужчина, бубнит – вроде не то заговаривает боль, не то гипнотизирует? – усмехнулся Пётр Александрович.

      – Откуда знаете?

      – Привык. Роддом? Год?

      Женька назвал.

      – Ну что ж, очень даже может быть. Сними колпак.

      Молодой человек сдёрнул белую шапочку, Пётр Александрович пробежал пальцами по окружности Женькиной идеальной формы головы.

      – Чистая работа. Похоже, что я. Хотя не верь вот этим, – он помахал у Женькиного носа длинными чувствительными тонкими пальцами, – сказкам. Никто, пощупав башку, не может сказать спустя двадцать с лишним лет, мол, моя работа. Чушь всё это. Я на год и роддом ориентировался. Я тогда именно там и работал. В обсервации. Эту больницу ещё не построили. Всё остальное – фокусы для верующей в меня публики. Надо же легендарный имидж поддерживать. И не я заговариваю – анестезиолог обезболивает, а что бубню ритмично – так это я себя структурирую и немножко – пространство, не более. Щипцы же акушерские, Евгений Иванович, – это не тактильно. Щипцы