Пушкин за 30 минут. Отсутствует

рожденную в подполье». Спрятавшись в соседней комнате, он подслушивает беседу герцога с отцом.

      Когда старый барон начинает обвинять сына в намерении убить и обокрасть его, Альбер врывается в залу. Отец бросает сыну перчатку, тот с готовностью принимает вызов. Герцог, с отвращением наблюдающий эту сцену, со словами «ужасный век, ужасные сердца» выгоняет обоих из своего дворца.

      Последние мысли умирающего старика вновь обращены к стяжательству: «Где ключи? Ключи, ключи мои!..»

      В жизни Пушкина была своя драма общения со скупым отцом, возможно, потому и возник у него подобный литературный замысел. В январе 1826 года в записках поэта пометка: «Жид и сын. Граф»). Пушкин опубликовал «Скупого рыцаря» только в 1836 году, в первом выпуске журнала «Современника» за подписью Р. (французский инициал фамилии Пушкина). Публикация была обставлена как литературная мистификация, с подзаголовком: «Сцена из Ченстоновой трагикомедии: The Covetous Knight». На самом деле у Ченстона нет произведения с таким названием.

      Отрывок из произведения «Скупой рыцарь». Старый барон в подвале с сундуками

Сцена вторая. Подвал.

      Барон

      Как молодой повеса ждет свиданья

      С какой-нибудь развратницей лукавой

      Иль дурой, им обманутой, так я

      Весь день минуты ждал, когда сойду

      В подвал мой тайный, к верным сундукам.

      Счастливый день! могу сегодня я

      В шестой сундук (в сундук еще неполный)

      Горсть золота накопленного всыпать.

      Не много, кажется, но понемногу

      Сокровища растут. Читал я где-то,

      Что царь однажды воинам своим

      Велел снести земли по горсти в кучу,

      И гордый холм возвысился – и царь

      Мог с вышины с весельем озирать

      И дол, покрытый белыми шатрами,

      И море, где бежали корабли.

      Так я, по горсти бедной принося

      Привычну дань мою сюда в подвал,

      Вознес мой холм – и с высоты его

      Могу взирать на все, что мне подвластно.

      Что не подвластно мне? как некий демон

      Отселе править миром я могу;

      Лишь захочу – воздвигнутся чертоги;

      В великолепные мои сады

      Сбегутся нимфы резвою толпою;

      И музы дань свою мне принесут,

      И вольный гений мне поработится,

      И добродетель и бессонный труд

      Смиренно будут ждать моей награды.

      Я свистну, и ко мне послушно, робко

      Вползет окровавленное злодейство,

      И руку будет мне лизать, и в очи

      Смотреть, в них знак моей читая воли.

      Мне всё послушно, я же – ничему;

      Я выше всех желаний; я спокоен;

      Я знаю мощь мою: с меня довольно

      Сего сознанья…

      (Смотрит на свое золото.)

      Кажется, не много,

      А скольких человеческих забот,

      Обманов, слез, молений и проклятий

      Оно тяжеловесный представитель!

      Тут есть дублон старинный….