.

в 20-е.

      – А не могли бы вы написать для нас статью о своей поездке к Шолохову? – пошли ва-банк разволновавшиеся провинциальные газетчики, столпившиеся вокруг московского счастливца.

      – Статью? – гость как будто этого и ждал. – Конечно, могу, через пару часов принесу…

      И Феликс отбыл в гостиницу.

      Статья действительно была написана в номере отеля от руки, потом перепечатана в редакции на машинке с русским шрифтом. Для пущей важности Феликс упомянул имя Леонида Ильича Брежнева, естественно, в положительном контексте.

      За свой труд автор получил от благодарной газеты 20 левов, кои и прогулял в портовом кафе вместе с Милой и приглашенной четой «Дятловых». Как оказалось, сразу после ужина «Дятловы» отправились на доклад к руководителю туристической группы, представлявшемуся группе артистом кукольного театра…

      Невинное выступление в дружественной иностранной прессе получило неожиданный резонанс. Первым делом по возвращении в Москву журналиста вызвали для беседы в партийное бюро «Огонька». Надо заметить, что в те времена любая организация имела партийную ячейку внутри самой себя, и голос парторга часто звучал громче голоса разума. Парторг «Огонька», энергичная дама, которую Феликс по ассоциации с героиней песни Александра Галича мысленно называл «гражданкой Парамоновой», сурово начала:

      – Ну что, дождались, товарищ Медведев?

      – Чего дождался? – решил уточнить вызванный.

      – Сами знаете, – отрезала «товарищ Парамонова». – Вы хоть понимаете, что натворили?

      – А что я натворил? – искренне удивился Феликс.

      – И вы меня спрашиваете?!. Дураком прикидываетесь?!. – возмутилась парторг, закипая от бешенства.

      Неинформативно-вопросительный диалог перешел в запредельно-эмоциональный монолог, из которого Феликс узнал, что своим несанкционированным сотрудничеством с печатным органом иностранной державы он нанес колоссальный ущерб имиджу СССР, авторитету советских писателей и государственных деятелей, а также опозорил высокое звание работника печати. Когда дама утомилась, подключились деятели калибром помельче. Они долго упражнялись в предположениях относительно размытых нравственных принципов Феликса Медведева, идущих вразрез с моральным обликом строителя коммунизма.

      Наконец партийцы выдохлись и посмотрели на «закоперщицу». «Товарищ Парамонова» не отрывала колючего взгляда от грешника, ожидая слов покаяния. Но никакого публичного аутодафе и посыпания неразумной головы пеплом не случилось. Феликс сидел, еле сдерживая ярость, и метал ответные «молнии». Обдумав создавшееся положение, он пришел к выводу, что своей статьей в болгарской газете он не только не нанес урона советскому строю, но и дал дополнительную рекламу Шолохову и Брежневу, за что имеет право рассчитывать как минимум на денежную премию. К тому же Феликс вспомнил, как поработал на реноме Леонида Ильича по заданию редакции, написав к 70-летию генсека статью