Все лорды Камелота. Владимир Свержин

съесть именно валлийского святого, или же…

      – Или же это у него что-то вроде ручного попугая.

      Между тем виверна, невзирая на внешнюю неуклюжесть, умудрившаяся добежать до Карантока быстрее наших сотоварищей, сложила крылья наподобие шалаша и, упрятав в них незадачливого оратора, буквально заворковала над безжизненным мучеником: «Ур, ур…»

      – Ну, кажется, с вопросом принадлежности виверны все ясно. Вопрос теперь в другом: как же наши молодцы святого из-под этой крошки выколупывать будут?

      Честно говоря, меня эта проблема занимала менее всего. Я видел, как исчезает в глубине ущелья знамя с поверженным драконом, как буквально разбредается потерявшая объединяющий внутренний костяк мятежная толпа и как вдали, со стороны Адрианова вала, движутся стяги идущей нам на выручку подмоги.

* * *

      Я с невольным удивлением и почти жалостью глядел, как приближаются к воротам истерзанной бастиды воины Стража Севера: десяток рыцарей и сотни полторы утомленных скорым маршем пехотинцев Ллевелина. Сами того не зная, они, пожалуй, должны были считать этот день одним из самых удачных в своей жизни. Стоило им прийти сюда на час-другой раньше, и вряд ли кто-нибудь из гордых нечаянной победой воинов наблюдал бы сегодняшний закат.

      Теперь же отряд приближался к крепостице, распустив рыцарские флаги и распевая что-то очень бодрое и задорное. Впрочем, в триумфальном шествии их ожидала весьма серьезная преграда.

      Преграда продолжала щелкать зубастой пастью, настороженно клекотать и испускать густые клубы непередаваемого сероводородного зловония, стоило кому-то попытаться приблизиться к укрываемому под сенью крыльев святому. Быть может, отряд Ллевелина и не делал бы подобных попыток, поскольку никто из вновь пришедших и подозревать не мог о злоключениях несчастного мученика веры, но никакой иной возможности проникнуть в бастиду попросту не было, а впавшая в экстаз виверна уселась как раз поперек тропы, ведущей к воротам.

      Я видел, как доблестные рыцари начали опускать копья, намереваясь сбросить страшилище или хотя бы заставить его взлететь. Это был, несомненно, бесстрашный, но в общем-то опрометчивый шаг. Природа-матушка щедро наделила виверну всем необходимым для выживания в самых суровых условиях.

      Пожалуй, единственным реальным ее врагом был все тот же дракон, у которого эта вороватая тварь регулярно норовила стащить из-под носа лакомые куски добычи. Да еще, вероятно, единорог. Но, насколько мне было известно, при одном приближении сего обожателя невинных дев виверны устремлялись в паническое бегство с максимально возможной скоростью. А уж чего-чего, но скорости полета им было не занимать. Дракон по сравнению с ней выглядел примерно так же, как тяжелый бомбардировщик рядом с истребителем.

      Небо было стихией виверны. Если на земле ее переваливающаяся походка казалась неуклюжей, то в воздухе, скажем, попытка попасть в нее из катапульты была подобна попытке поразить солнечный зайчик.