Вяземская Голгофа. Татьяна Беспалова

фургон и доставили в отделение. Всю дорогу задержанные вели себя смирно. В отделение вошли без скандала. Можно было бы всё равно насовать. Но как быть с орденами? «Боевое Красное Знамя», «За отвагу» – это вам не броши с жемчугами. Надо уважать. Мало ли что! Да и шелковый – тоже ведь летчик, хоть наградами и не хвастался, но по виду ясно – имеет их.

      Летчиков оформили быстро. Они и не возражали. Викентий, во всех прочих смыслах звезд с неба не хватавший, по части шепотков и подпольных реплик был большим мастаком. Всё умел услышать, всё ухитрялся понять. Капитан тихим голосом грозился разметать отделение в щепы. Товарищ же его, напротив, невзирая на явное и сильное опъянение, оставался законопослушным. Если б драться надумали, тогда уж Викентий оказался бы в своем праве и насовал бы обоим. А так, молчком обоих определили в кутузку и оставили в покое до полного оформления. Перед этим с капитана сняли наручники, а зря. Уж и бился он о стены, и сотрясал ручонками решетку. Мелко изваянный, но злой человек и очень неспокойный. Дородство придает мужчине рассудительность и основательность в поступках. А когда мужик телесным размером не удался, то всегда вреден, кусач и неуемен, будто клоп. Это Викентий знал по себе. И сам ростом не удался, но следил за питанием для устранения щуплости. В кутузке шелковый модник снова принялся уговаривать своего командира и уговорил. Тот перестал буянить. Тогда шелковый попытался договориться с Викентием на предмет скорейшего и безпротокольного их освобождения, подмигивал бесстыжими глазами – то левым, то правым, двигал носом, сморкался, ерзал, выдыхал в лицо дорогим коньяком. Тем самым коньяком, остатки которого были обнаружены при досмотре автомобиля. Капитан тем временем лег на скамью, отворотил наглую рожу к стене и, казалось, уснул.

* * *

      Генерал-баба явилась перед утром, когда морока с протоколом была уже почти завершена. Запах духов мгновенно заполонил дежурную часть. Вот и дождались!

      – Верочка-Верочек! – капитан подскочил со скамейки – хорошая чуйка, не хуже, чем у Викентия. Вот шнырок!

      – Вера Петровна Кириленко, – веско произнесла генерал-баба.

      Потом последовало воинское звание, номер военной части и стук каблуков. Викентий проявил партийную выдержку и препятствовать свиданию влюбленных не стал. Да какое там свидание? Сошлись возле решетки, отделяющей помещение для задержанных от дежурки, за ручки взялись. Пионер и его пионерка – смотреть противно. Разве так за баб берутся? Но Викентий от советов воздержался, потому что при исполнении. Да к тому же генерал-баба почти сразу отстранилась, сморщила нос.

      – Фу! Перегаром разит!

      – Извини, но коньяк на Шелепихе весь выпили. Пришлось водкой…

      – Зачем ты пил?

      – Горевал.

      – О чем тебе горевать?

      – Ты решила снова стать верной женой. Досада! Ты решила, а Костьке твоему все равно, верна ты ему или нет!

      Шнырок ерепенился, а генерал-баба всё по сторонам посматривала, остерегалась. А дружок её знай себе поносил всё и вся. Впрочем, в политическом смысле оставался