.

«Евгений Юрьевич, мне бы чертежи электрики по Семипалатинску.».

      – Таня, – обращался он к помощнице, – достань папку с номерами 65700 – 66400.

      – Евгений Юрьевич, начинаю новый проект. Номера нужны, чертежей двести будет.

      – Так, у нас последние номера 117800. Бери от 118000 до 118200.

      То есть никакой системы. Все номера подряд.

      В результате, когда Евгений Юрьевич умер, мы оказались в ужасном положении: поиск нужных черетежей превратился в сплошную муку. В конце-концов пришлось заново проинвентаризировать порядка ста тысяч чережей.

      Дед и Змей – Горыныч

      – Сергей Осипович, ну просто сил никаких нет! Все время ждем, что этот Змей-Горыныч что-нибудь еще отколет. Он нас всех под монастырь подведет!

      Змей-Горыныч – человек лет 35, я бы сказал внешне очень даже симпатичный. Вот должность у него, действительно, была не простая – инспектор спецчасти и, по совместительству, инспектор отдела кадров (нашей конторе начальников по этой части тогда не полагалось, только инспектора). Я еще удивлялся, почему мои документы сам директор взял, но когда поближе с Горынычем познакомился (он все интересовался, почему я документы на засекречивание не подаю), то понял, что мне крупно повезло.

      То ли его сердило, что он получает меньше других, то ли ему состав сотрудников не нравился – многовато было «нашего брата», но чинил пакости как мог. Секретные чертежи, которые вечером вы сдали вспецчасть, утром неожиданно оказывалисьувасвстоле, и «обнаруживал» их именно Горыныч. Это было тяжким нарушением и грозило проектировщику крупными неприятностями. Терроризировал нас и другими способами. Например, сообщал, что собирается проверить правильно ли оформлены допуска, и не утаили ли мы чего либо в автобиографии (Я, исходя из горького опыта, не указывал в анкете, что отец был арестован.).

      Дед, такое было прозвище у директора, был человеком добродушным, по крайней мере мы все так считали, и терпеливым. Он пытался добром утихомирить Горыныча, практически, забрал у него кадровые дела. Но Горыныч исходил из теории «боятся – значит, уважают», и продолжал терроризировать сотрудников. В начале 50-х работники спецчасти были неприкасаемыми. Уволить их было невозможно. Но терпеть Горыныча дальше было нельзя, и наш добрейший директор сделал «ход конем». Он предложил Горынычу синекуру – должность инженера ПВО. Оклад там был побольше. Условие было простое: институт нанимает инспекторов спецчасти и по кадрам, а Горыныч будет ими руководить. Тот, не раздумывая, согласился. А через два месяца из Министерства пришел приказ о сокращении должности инженера ПВО. К этому времени инспекторские должности были уже заняты. И Горынычу пришлось уйти. Сокращение штатов было единственным видом увольнения, которое не подлежало обжалованию. Весь институт удивлялся и восхищался: считали, что Дед на такое не способен. А он просто был очень скромным человеком. Только когда он умер, мы узнали, что до войны он был директором крупного авиазавода, а в войну был предисполкома Омской области, и у него было несколько орденов, в том числе два ордена