Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана. Вальтер Скотт

всего лишь жемчуг, но, поверь, он достоин графини…

      – И потому, – вмешался вдруг ландман, – их непристало носить простой девушке. Мне кажется, господин Филиппсон, вы преувеличиваете собственную благодарность и принижаете ценность подарка. И где это видано, чтобы торговцы разбрасывались драгоценностями?

      – Позвольте мне просить вас о прощении, мой дорогой друг, – отвечал англичанин, – не по размышлению, клянусь, но по велению сердца выбрал я подарок. И надеюсь, уважаемый хозяин, кого доселе я находил добрейшим человеком, не будет отговаривать от принятия его юную особу, коей приличествует знатный титул, полученный ею при рождении. Кроме того, вы плохо зарекомендуете меня, когда по вашей милости я прослыву человеком тянущим с долгами.

      – Я всегда был, – сказал ландман, взяв сережки в свою руку, – против красивых безделушек, которые коров и коз доить не помогали нашим прабабкам. А все ж, – продолжил он улыбнувшись и поднеся одну из сережек к ушку племянницы, – украшения девушкам к лицу, хотя они и твердят в один голос, что мы, старики, в девичьей красоте ничуть не смыслим. Что ж, Анна, тебе решать – принять дорогой подарок нашего доброго гостя или нет.

      – Если вы не против, дядя, – смущенно молвила девушка, – я не стану обижать достойного гостя, отказывая ему в искренней благодарности; но с его и вашего дозволения, милый дядюшка, я принесу эти сережки в дар Эйнзидельнской Божьей Матери, выразив ей тем самым нашу общую признательность за покровительство, которое она распростерла над нами во время вчерашней ужасной бури, и которая не оставила нас без помощи нынешним утром.

      – Клянусь, сама Дева Мария ее устами говорит! – всплеснул руками ландман. – Нет ничего мудрее, как употребить щедрость нашего дорогого гостя на испрошение небесной благодати домам нашим и всему Унтервальдену. А тебе, Анна, я куплю ожерелье из черного янтаря на праздник стрижки баранов, когда продам шерсть.

      Глава VII

      Презрел ты мир,

      Так выходи на пир,

      Кровавый!

      Впредь не посмеет никто

      Презреть приглашенье мое.

И. Гёте «Торквато Тассо»

      ДОВЕРИЕ между ландманом и английским купцом до их отъезда ко двору Карла Бургундского утвердилось настолько, что они могли не прятаться за словами касательно политики. О положении дел в Европе и Швейцарском Союзе мы уже упоминали, но для большей ясности происходящего в нашей повести необходим краткий исторический экскурс.

      В продолжение недели, проведенной английскими путешественниками в Гейерштейн, Швейцарский Союз провел несколько совещательных сеймов с представителями как городских, так и лесных кантонов. Первые страстно желали войны с Бургундией по причине притеснения их торговли установленными с недавних пор герцогом Карлом различными пошлинами, которые стали вскоре совсем невыносимы вследствие произвола его слуг; и тем более жаждали они войны, что до настоящего