Мои воспоминания и детективы. Рожденный в СССР. Василий РЕМ

фиолетовых. Первые лучи восходящего солнца упираются в редкие облака, пронзают их насквозь как рентген. Вся долина заливается оранжевыми красками, и как в детской песне, оранжевое небо, оранжевая трава, оранжевые тучи, оранжевая вода в реке. Как раз на этом месте, где мы пасли коней, на реке стояла водяная мельница моего деда. Теперь от этой мельницы остались только четыре дубовые сваи, торчащие из воды.

      Но вот выглянуло и само солнышко, большое красное с небольшой аурой желтизны по кругу и все изменяется вокруг. Деревья, кусты, трава все становится ярко зеленого цвета. Вода в реке отливает голубизной от такого же голубого неба, все становится четким, видимым, приобретает реальные свои дневные формы. Лошади просыпаются, начинают кушать траву, с утренней росой, жеребята резвятся, разминая, затекшие за ночь ноги. Мы с конюхом снимаем, и повязывает на шеи лошадям «путы», садимся верхом на своих лошадей и начинаем сбивать табун в один кулак, направляя его в сторону бригады. К семи часам утра лошади должны быть в стойлах конюшни, а к восьми часам утра уже почищенные, расчесанные, с обрезанными копытами, быть готовыми к трудовому дню. Подковывали тогда только верховых лошадей, а обозных подковывали только в гололед. На бригаде у нас было три конюха, и пасли лошадей они по очереди, ночь через две. Естественно и «подпаски», так называли нас, помощников конюха, идущих в «ночное». В свободные от «ночной» дни, я ходить по наряду, на распахивание картофеля, таскание копен с сеном и соломой, ворочал сено, полол кукурузу и свеклу. Рвал стебли конопли, связывал их в снопы «замашками» – это низкорослая конопля. На каждую семью давалась нива свеклы, нива конопли, нива кукурузы и ее надо было семьей прополоть, окучивать, а для конопли – вырвать и связать в снопы. И никто тогда не знал, что конопля – это наркотик. Нива не давалась только учителям и работникам конторы, все остальные жители села были обложены этим непосильным трудом. А если учесть, что у каждого было еще по сорок соток своего огорода и подсобное хозяйство, то становится ясно, что вкалывали колхозники все, от мала и до велика, с рассвета до заката. В родном колхозе, за это лето я заработал довольно много трудодней, ведь за «ночное» ставили двойные трудодни. Не помню общую цифру заработка, но привез домой по осени восемь мешков пшеницы, двенадцать мешков ржи. Муки намололи полный чулан, мать нарадоваться не могла моему заработку. Но лето как всегда быстро заканчивается, и я снова пошел в школу, но уже в пятый класс. После пятого класса, мне просто повезло, крестный отец моей сестры, взял меня к себе на молочно-товарную ферму пасти овец. Работа не пыльная, овцы бредут себе гуськом в сторону луга утром, и в сторону фермы вечером. Большая овчарка помогает их пасти, заворачивая от полей с озимыми или клевером. Конечно собака помощник и для охраны от волков, хотя за все время моей работы, я ни разу не видел волка, нападающего на стадо. Платили за работу пастуха довольно