После бала. Энтон Дисклофани

музыку.

      С Джоан всегда было будущее. Всегда можно было чего-то ожидать. Томми взглянул на меня, я улыбнулась; казалось, если он и не танцевал, то определенно пытался танцевать. Он будто понимал, чего Джоан от него хочет.

      Тем летом Джоан была будто в замешательстве. Все девочки, с которыми мы тогда дружили, вышли замуж, обзавелись детьми, остепенились. Я в том числе. Еще со школы у Джоан была репутация оторвы, хотя это и не имело большого значения в Хьюстоне, если ты молод. Также помогало наличие денег и, конечно, красота. У Джоан было и то, и другое. Любой другой город не простил бы ей голливудской выходки – кто знает, с какими мужчинами она там развлекалась и, вообще, чем занималась. Но Хьюстон был великодушным во всем.

      При этом ей уже было больше восемнадцати. А в последний месяц учебы я слышала, как в уборной Общества единомышленников Дарлин Купер сказала Кенне Филдс, что Джоан Фортиер уже не пристало носить волосы в высоком светлом хвостике, как маленькой девочке. Пялясь на обои в черно-белую полоску, я затаилась в своей кабинке. Лучшая подруга вышла бы и высказала бы все Дарлин Купер, чей муж, все это знали, носил мокасины, такие же дешевые, как ее болтовня и еще более дешевое платье. Дарлин стала нашей подругой только в старшей школе. Наверное, ей виднее.

      Но тогда я стала слышать все больше сплетен о Джоан. Мужчины были для нее игрушками, от которых она уставала через месяц или два. В старшей школе никому не было дела до того, что у нее никогда не было серьезных отношений, но теперь, когда она становилась все старше, люди начали это замечать. Уже пора великой Джоан Фортиер остепениться – все так думали.

      Ну а мне нужно было принять решение. «Оно того не стоит», – сказала я себе, но на самом деле подумала, что, возможно, Дарлин права.

      Натанцевавшись с Томми, она пошла домой, чтобы переодеться. Через несколько часов она бежала по моему газону в голубом вельветовом платье, в ушах красовались фиолетовые сережки размером с грецкий орех.

      Услышав звук торможения ее «кадиллака», я выскользнула на улицу и увидела, как Джоан выскакивает из бледно-зеленой машины перед Фредом, шофером, который всегда, сколько помню, возил ее.

      – Та-да, – пропела она и, демонстративно проигнорировав аккуратный тротуар, ринулась по траве босиком. Туфли были в ее руках, лицо – без косметики, а волосы – взъерошенными: у нее был такой вид, будто она только что встала с шезлонга у бассейна. Возможно, именно так все и было.

      Я сдержала вспышку злости: она опоздала на сорок пять минут.

      – Нам уже пора выходить, – крикнула я.

      Она улыбнулась, как всегда пожала плечами и поцеловала меня в щеку. Я унюхала кокосовый запах ее масла для загара.

      – Ты даже не приняла душ? – спросила я. – Или ванну?

      Она снова пожала плечами. Она не могла сфокусировать взгляд, будто провела слишком много времени на солнце.

      – В чем проблема? – спросила она и прошла мимо меня, зайдя в дом и бросив туфли – от Феррагамо – на паркет в холле.

      Я усадила