Сборник рассказов. Гурам Сванидзе

атлетизмом известного футболиста, но в несколько местных рекламных клипов попал. В них он изображал иностранца, пьющего с видом знатока высокосортные грузинские вина. Для таких случаев его наряжали в шикарные смокинги. В быту же этот тип обходился потёртым джинсовым костюмом. От него часто пахло вином, но не из-за того, что его снимали в клипах, – у грузинского гостеприимства есть обыкновение неумеренно потчевать гостей спиртными напитками. Создавалось впечатление, что гость нашего города не просыхал.

      Но самая приметная его особенность – шевелюра. Светлая, с вьющимися волосами. Её пронизывал ряд дредов – грубо сплетённых локонов. Однажды в Тбилиси вместе с футбольной командой понаехало несколько тысяч шотландцев. Они расхаживали в кильтах и без них, но ни у кого не было дредов.

      – Такие локоны-косички – личная блажь Джесси, ничего общего с шотландскими штучками, – сказал мне Симон, который, без сомнений, тоже зафиксировал пришельца.

      Джесси работал в кукольном театре, водил куклы, озвучивал их, когда те изображали иностранцев.

      Познакомились с ним на проспекте Руставели. Мы, я и Симон, стояли у кафе вод Феофана Лагидзе. В этот момент мимо нас проходил шотландец. Его пригвоздил к месту взгляд Симона. Он вопросительно посмотрел на нас.

      – Привет, Джесси, – сказал я ему на английском. Иностранец не стал выяснять, откуда мне ведомо его имя, даже принял это за должное и стал проявлять самодовольство. Джесси точно был обласкан вниманием.

      – Мы о философии говорим, – сказал я и вспомнил, как в студенческие годы написал курсовую о Давиде Юме, как я выразился, «об его земляке».

      Джесси принял дидактическое выражение лица и заметил, что такие беседы им приветствуются. Хотя видно было, что имя Давид Юм ему ничего не говорит.

      – Ты случаем не из Эдинбурга? Юм родом оттуда, – спросил я.

      В ответ Джесси назвал городок, о котором я услышал впервые.

      – Там священные леса, где живут шаманы. Кстати, я сам шаман, – заявил он.

      Я поёжился. Было утро, и напоить его вряд ли кто мог успеть. Пьяная шутка исключалась.

      – Я понимаю птиц, они беседуют со мной. Мой дед иногда превращался в медведя, чтобы излечиться от болезней, а выздоровев, снова воплощался в человека. С этой целью старик удалялся в лес и там пропадал, – продолжал шаман.

      Я хотел спросить про локоны-косички, имеют ли они какое-нибудь магическое назначение. Вдруг последовало:

      – Я настоящий шотландец-сепаратист. Не признаю власть Лондона!

      Пока я приходил в себя после этой реплики, подал голос хранящий молчание Симон. Он сказал по-грузински:

      – Бред этого парня столь невероятен, что не может быть похожим на дуракаваляние.

      Произнося фразу, мой приятель смотрел на меня и Джесси как обычно, с превеликим любопытством, но потом он… неожиданно перекрестился. Шаман вдруг заторопился и быстро-быстро удалился.

      – Как жаль, а я так хотел поговорить с ним о друидах, – сказал