Ничего не бойся. Лиза Гарднер

шкафа внезапно распахнулась. Передо мной открылась небольшая захламленная комната, тускло освещенная единственной лампой без абажура. В центре комнаты стояла сестра, в руках она сжимала старого плюшевого медвежонка. Отец стоял возле дверцы шкафа, он поочередно смотрел то на меня, то на сестру.

      Прежде чем снова погрузиться во тьму, я услышала голос матери: «Пожалуйста, Гарри, только не трогай детей!»

      Боль – это не то, что мы видим или чувствуем. Боль – это то, что мы слышим, оставаясь наедине с собой в темноте.

* * *

      Я проснулась в начале двенадцатого. Сон длился не больше десяти минут, но мое сердце бешено колотилось, а лицо было мокрым от пота, словно после двухчасового забега. Уставившись в потолок, я стала делать дыхательные упражнения, которым меня научили много лет назад.

      Звуковой релаксатор одиноко стоял в углу спальни. Забыла включить. Ничего удивительного.

      Я выбралась из кровати, нащупала в темноте круглую кнопку и нажала. По комнате мгновенно расплылся шум прибоя, где-то вдалеке кричали чайки. Я легла на спину, руки по швам, закрыла глаза… Вдыхая соленый воздух, пошла вдоль берега, позволяя волнам омывать мои ноги…

      Если судить по прикроватным часам, прошло всего восемь минут, прежде чем я подскочила, едва сумев подавить крик. Потолочная светодиодная система давала мягкое зеленоватое свечение. Я пять раз пересчитала все огоньки, лишь после этого дыхание выровнялось, а сердце перестало отбивать о ребра чечетку.

      У меня очень красивая спальня. Дорогая. На полу мягчайший шерстяной ковер. Французское постельное белье и шторы ручной работы сшиты из дорогого шелка. Все в нежно-голубых и серовато-зеленых тонах.

      Моя спальня – настоящий оазис в самом центре Бостона, напоминание о щедрости приемного отца и о моих личных успехах.

      Но сегодня мысль об удавшейся карьере не успокаивала. В одиннадцать тридцать я уже точно знала, что уснуть больше не смогу.

      Будучи продуктом образцового воспитания и высококвалифицированным врачом, я никогда не переставала быть в первую очередь человеком. А это очень грязное дело, в котором даже умение отличать правильные решения от неправильных не спасает от принятия последних.

      Я вышла из душа, облачилась в обтягивающую черную юбку, кожаные сапоги по колено и – без всякой задней мысли – в кофту пурпурного цвета, столь любимого моей сестрой. Затем нанесла легкий макияж, распустила свои каштановые волосы и надела на безымянный палец левой руки золотое обручальное колечко. Я уже давно поняла, что именно это главный ключ к успеху, – выглядеть семейной, как они. Это избавляет их от ответственности и в то же время ослабляет чувство вины. Ты ничем не лучше их, и это делает тебя желанной мишенью.

      Без десяти двенадцать. Я достала небольшую косметичку, которую обычно храню в самом нижнем ящике в ванной, и положила в свою серую сумочку. Выйдя из дома, я направилась в сторону аэропорта, а именно в гостиницу «Хайатт Бостонская бухта»[4].

* * *

      В

4

«Хайатт Бостонская бухта» – один из отелей, принадлежащих американской компании «Hyatt Hotels Corporation», управляющей сетями гостиниц высшего класса, расположенных по всему миру.