Старая ветошь. Валерий Петков

не видя неудобств временного пристанища, мысленно воспарив, неспешно, через улыбку проговаривал слова ёмким баритоном. И тогда они звучали необычно, раскрывали свою тайну присутствующим, передавали какой-то новый смысл, о котором Алёша прежде не догадывался. Приходя от этого в восторг, гордясь талантом отца, уважая его за это, понимая, что у других отцы так не могут и другие способности меркнут рядом с этим!

      Царило – слово!

      Он представлял, много позже, что именно так знаменитый писатель Томас Манн собирал вечером вокруг стола жену, шестерых детей и читал очередную главу бессмертной семейной саги о Будденброках.

      Изредка Алексей отмечал, что внутренний восторг отца тихо изливался слёзкой из-под очков. Стёкла туманились, чтение замедлялось, чему Алексей немало дивился, не заметив ничего необычного в прозвучавшем предложении, но догадываясь о том, что были какие-то невидимые ему поводы к такой восторженности, о которых он ничего не знает. Некая семейная тайна, истоки которой ведают только родители и которую ему – не откроют. И только много лет спустя она вдруг обнажит перед ним истину, спрятанную в слове.

      Телевизионные спектакли отец не пропускал, но в самых волнительных сценах выходил на кухню выкурить «цигарету»: от избытка чувств и чтобы домочадцы не видели слёзы в его глазах.

      Любил отец отвечать на письма родных, они читали и восхищались его «литературным талантом». Отец окончил обычную сельскую школу, но был у него замечательный литератор, прошедший три войны, который писал стихи, по доносу был привлечён органами и в небольшой школе оказался вместо колымской или какой-то иной ссылки. Он-то и заронил такое трепетное отношение к слову.

      Отец закончил педучилище, отработал три года и завербовался на большие заработки в мостостроители.

      Получив письмо, он долго обдумывал ответ, бывало, не одну неделю, прежде чем садился к столу, разгладив скатерть, примеривался ручкой к листу, к началу, красной строке – «истоку» предложения, окидывал мысленным взором всё повествование, словно перо в чернильницу окунал, а уж потом только предстояло вывести первую фразу:

      – Дорогие наши родные! Спешу сообщить, что письмо ваше мы получили.

      Алексей смеялся, говорил:

      – Ну как же – спешим! Письмо-то пришло вон когда!

      Отец был заядлым книгочеем, несмотря на усталость, тяжёлую работу клепальщика, находил время сходить в библиотеку, обставить ритуал чтения как маленький праздник. Читал с удовольствием, выразительно, вдруг отвлекался от книги, если Алексей начинал вести себя невнимательно, непоседливо. Тогда он смотрел на него поверх очков, находясь ещё мысленно в магическом пространстве сюжетных перипетий, образа, и говорил какую-нибудь многозначительную фразу:

      – Ты дикое растение улицы. От тебя пахнет асфальтом.

      Хотя в рабочем посёлке мостостроителей пахло раскалённым железом, острым, удушливым настоем пропитанных креозотом шпал, гудрона, и асфальта не было в помине.

      Отец