Иосиф. Дмитрий Епишин

него погибли в страшных муках миллионы или миллиарды людей. Даже последователи Иисуса – первые христиане, гибли страшнее его, пожираемые львами на аренах римских амфитеатров. Да разве людям вообще свойственно плакать при виде чужой гибели?

      Нет, не из-за распятия Христа они здесь плачут. О низости и о скотстве своем они убиваются. Сын Божий призывал их предков отречься от себя ради счастья всего мира. Они слушали его Нагорную проповедь, умилялись ее пронзительным истинам, выучивали эти истины наизусть, а потом шли убивать, воровать, насильничать и передавать науку ханжества своим детям. И при этом тыкали пальцем в иудейских книжников и фарисеев как в неправедных. Из колена в колено тыкали, а потом иудейский ссудный процент узаконили, и стали по нему жить. А это закон грабителя и насильника. Теперь их далекие потомки, имеющие доход с того же ссудного процента, здесь кривляются. Вон еще группа подвыпивших паломников из Мюнхена пьяными голосами вопят «Христос воскрес». Это сбежавшие от возмездия бандеровцы. Их тоже пожалеть? Иосиф никогда не забудет фотографии расправ бандеровцев над советским и партийным активом. Страшнее Страшного Суда.

      Не смогло христианство за две тысячи лет превратить человека бесовского в человека божественного. И его, Иосифа, усилия мало что дали. Как же будет звучать самый главный вопрос к нему, Иосифу? Он знает, что многие свои дела делал против Бога. А самый страшный грех состоит в том, что он возомнил себя Богом среди людей и правил не жалея чужих жизней. Стал ли он от этого вместилищем сатаны? Иосиф не знал этого, но вся душа его протестовала, ведь он боролся за Добро! Сатана борется за Зло, а он боролся за Добро. Неужели цена его борьбы оказалась выше цены Добра? Именно ответ на это мучительное сомнение он должен услышать на Страшном Суде, и он ждет приговора с нетерпением. Ведь приговор подведет итог всего того, что Иосиф сделал с собой и с миром.

      Сознание наливается свинцовой тяжестью и Иосиф чувствует незримую воронку над местом Распятия, которая втягивает в себя души усопших, но понимает, что его черед еще не наступил. Там, в Кунцево, охрана уже обнаружила его неподвижное тело и началась суета. Сознание снова возвращается на место земной последней муки.

      Глава 1

      Кето

      Отрочество должно переходить в юность незамутненное мирскими скорбями. Тогда человек открывается для счастья. Он летает в грезах о будущем между облаками. Он поет песни и способен дарить добро. В юности Иосифа не было безоблачных полетов в счастливых грезах. Хотя в семинарии он быстро научился летать между отрогов Святого Писания, карабкаться на святоотеческие вершины, постигать излияния светских умов. Эти полеты учили его видеть духовный мир, но не давали ключа к пониманию грядущего. Иосиф был еще отроком, когда в его душе зародилась первая взрослая тоска – он должен был непременно найти этот ключ, иначе жизнь теряла для него смысл. Радость, с которой он пришел в семинарию, сменилась разочарованием. Семинария не учила