Манька-принцесса (сборник). Мария Садловская

выскочил во двор, из дома послышался крик такой силы, что стекло в окне задребезжало. Он бросил вокруг сумасшедший взгляд и побежал вдоль улицы. Жуткий, животный вой сестры подгонял.

      Гриша не помнил, через сколько времени стучался в дверь сельской повитухи Дуньки Лободы.

      Зная, что Евдокия Трофимовна была женщиной с гонором, требовавшая к себе почитания, Григорий заранее избрал смиренный тон. Но ему надо было быстро, казалось, что сестра в это время умирает, а потому он ничего лучше не придумал, как бухнуться перед Дунькой на колени со словами:

      – Евдокия Трофимовна!..

      Потом решил, что это слишком длинно, и добавил:

      – Тетя Дуня, миленькая, не дай Лизке умереть! Пойдем быстрее со мной. Я в этом не понимаю, но такого крика я ни в жизнь не слышал! Тетя, давай помогу одеться!

      Григорий поднялся с колен, оглядываясь вокруг, поискал глазами одежду Дуньки. Евдокия Трофимовна с совершеннейшей невозмутимостью на лице, как того требовала ее должность, заученными движениями бросала в кошелку нужные для ее ремесла вещи. Кошелка была собрана, и Дунька не спеша (так казалось Грише) пересматривала фартуки, выбирая, какой сегодня надеть. Григорий, подтанцовывая на месте, уловил момент, когда повитуха завязала бантиком тесемки очередного фартука на могучей пояснице, и горячо заверил:

      – Тетя Дуня, это самый красивый фартук, он вам очень к лицу! Пойдемте быстрее!

* * *

      К тому времени, когда подошли к дому Кислицких, все село знало, что Гансиха рожает. Захлебываясь от возбуждения, соседки делились друг с другом:

      – Гришка несет Дунькину кошелку, а сама Лобода переваливается с боку на бок, как утка, и идет сзади. Гришка пройдет-пройдет, а потом за нею возвращается… Видимо, уговаривает, чтобы быстрее шла!

      Надо сказать, что выражение «Дунькина кошелка» стало именем нарицательным. Женщине на сносях говорили: «Скоро понадобится Дунькина кошелка…»

* * *

      Евдокия Трофимовна решительно зашла в дом, а Гриша испуганно выглядывал из-за ее спины, стараясь определить, жива ли сестра. Мать Лизаветы подкладывала в печь дрова, передвигая ухватом чугуны с водой, увидев Дуньку, облегченно воскликнула:

      – Слава богу! Гриша, помоги тете Дуне раздеться!

      Лиза все так же лежала в кровати, ее стоны к тому времени охрипли, от этого стали глуше, что Григория несколько успокоило.

      Евдокия Трофимовна начала руководить:

      – Гриша, принеси в дом воды, чтобы было обязательно хотя бы ведра два! И придвинь сюда ближе мою кошелку!.. Вот так. Ну, а теперь сам уходи куда-нибудь, здесь тебе делать нечего. Никому сегодня ничего не давайте! А если кто попросит, можно и по матушке послать, и даже нужно, чтобы отпугнуть злые силы. Ведьмаки только и ждут новорожденных, чтобы талан перехватить.

      Гриша, уходя, с порога несмело спросил:

      – А Лизка не умрет?

      На что Дунька, хмыкнув, прикрикнула:

      – Давай уходи уже!

      Потом повернулась к роженице, как-то по-особому подняла вверх обе руки так, что получился крест, и глухо, только для себя, молвила:

      – Горемыке