Экзорцист. Лучшие мистические рассказы. Герберт Уэллс

и мне пришел на ум султан.

      – Нет-нет, это другой человек. Если угодно, называйте его другим Абдулом. Но я продолжу.

      – Еще только один вопрос. Абдулхамид – это ведь не индийское имя?

      – А я и не говорил, что индийское, – не без раздражения пояснил майор. – Конечно же, он был магометанин.

      – Но имя скорее турецкое или арабское.

      – За это я не отвечаю, я его не крестил. Я просто повторяю слова Алека. Будете придираться – брошу рассказывать.

      – Не примите за обиду, – сказал я. – У меня есть несомненное право проверять качество материала, который пойдет на мои будущие крылья. Продолжайте; больше я не стану перебивать.

      – Очень хорошо, условились. Вы подсыхаете?

      – Медленно. Солнце печет, но сушит одну сторону.

      – Со мной то же самое. Думаю, нам лучше поменяться местами.

      Мы осторожно пересели, и каждый водворился на противоположном планшире.

      – Готово, – заключил Донелли. – Как там со временем? Мои часы остановились, их залепило илом.

      – Мои застряли в жилетном кармане; стану добираться – испачкаю пальцы, а мыть нечем; кларет весь вылили, а виски влили куда надо.

      – Ладно, не важно; времени хоть отбавляй, успею все рассказать. На чем бишь я остановился? Ах да, Алек упомянул Абдулхамида – не султана, а распоследнего негодяя. Дальше Алек сказал, что и сам обладает острым чутьем на кровь, даже пролитую сто лет назад, и что моя палатка и постель устроены на том месте, где было совершено самое что ни на есть зверское преступление. А упомянутый им Абдул – преступник, на совести которого этих зверских деяний было видимо-невидимо. Разумеется, своего сиятельного тезку он не переплюнул, но у него и возможности были не те. На том самом месте, где я находился, этот кровавый лиходей разошелся как никогда: убил своих родителей, тетку и собственных детей. Его схватили и повесили. Когда его душа рассталась с телом, нормальным порядком ей полагалось бы войти в оболочку скорпиона или другого вредоносного существа, чтобы, усовершенствовавшись через ряд воплощений, снова достигнуть того уровня, который позволяет родиться в человеческом теле.

      – Простите, что перебиваю, – не выдержал я, – но, как я понял, Абдулхамид был магометанин, а сыны Пророка не верят в переселение душ.

      – Именно этими словами я и возразил Алеку. Но он растолковал мне, что душе после смерти будет дано не по вере, а по велению судьбы: что бы ни предполагал человек при жизни относительно своего будущего состояния, существует лишь одна на всех истина, в чем ему и предстоит убедиться. Это истина индусов, которая заключается в том, что душа переходит со ступени на ступень, чтобы воплотиться в человеке, а далее следует новый, бесконечный цикл реинкарнаций. «Значит, – сказал я, – ночью мне щекотал ребра скорпион, в котором воплотилась душа Абдула». «Нет, сахиб, – очень серьезно ответил слуга. – Он был слишком порочен, чтобы, так сказать, осквернить своей пятой хотя бы низшую ступень лестницы существований. Ему было назначено бродить призраком