Хафиз и пленница султана. Самид Агаев

в десять тысяч динаров.

      Шараф ал-Мулк должен был с лихвой компенсировать свои пятьдесят тысяч. Али немедленно отправился в тюрьму. Начальника тюрьмы он хорошо знал по работе в суде. К тому же они когда-то учились вместе. Если, конечно его не сменил Шараф ал-Мулк. Сахиб ал-хасс[76] сидел в мрачных раздумьях о своей дальнейшей судьбе, поскольку должностью, которую он занимал много лет, был обязан именно вазиру Шамсу Туграи, который, к тому же, приходился ему дальним родственником. Вошел сбир и доложил о том, что пришел помощник судьи и просит встречи с арестованным вазиром.

      – Приведи его сюда, – приказал начальник.

      Вошел Али и приветствовал его.

      – Зачем тебе вазир? – угрюмо спросил сахиб ал-хасс, – Он арестован.

      – Я принес ему молельный коврик, – сказал Али.

      – С ним запрещено видеться, передачи запрещены тоже.

      – Закон гласит, что каждый мусульманин имеет право на молитву, где бы он ни находился, в особенности заключенный, который лишен права выбора, А какая молитва без коврика? Хорезмийцы тоже мусульмане и обязаны уважать закон.

      – Оставь коврик, ему передадут.

      – Я сам должен это сделать.

      – Но в законе не сказано, что именно ты должен это сделать.

      – Нет, не сказано, но об этом я и хотел тебя попросить. Ты ведь знаешь, что в том, что ему приписывают, его вины нет. Его скоро выпустят, а я ведь у него работаю, я хочу ему помочь, поддержать в трудную минуту. Когда он окажется на свободе, как в глаза ему будешь смотреть?

      – Проведи его в камеру, – приказал сбиру начальник.

      Вельможа даже в опале пользуется привилегиями. Шамс ад-Дин Туграи сидел не в обычной камере, а в большой комнате, окна в ней, правда, были зарешечены. И у дверей стоял надзиратель. Вазир сидел, погрузившись в невеселые размышления, когда открылась дверь, он воззрился на вошедшего. – Мир вам, господин вазир, – поздоровался Али. – Я принес вам молитвенный коврик.

      Лицо вазира просветлело.

      – Ва алейкум ассалам, это ты, как хорошо, что ты пришел, проходи, садись.

      Али снял обувь и сел на соломенную циновку напротив вазира.

      – Тебя я меньше всего ожидал увидеть, – сказал Шамс. – Видишь, Али, как все относительно в мире. Настали черные дни. Что сказано в Коране на этот счет?

      – В Коране сказано, что душа справится со всем, что мы на нее возлагаем[77]. Но я пришел не только за этим, – он оглянулся на дверь. – Я был у вас дома, – понизив голос, сказал Али, – он разграблен, домочадцы, слуги, жены – все разбежались. Я нашел вашу дочь, она пряталась в библиотеке. Я отвел ее в мечеть и оставил там, на ней мужское платье. Я пришел сказать вам об этом и получить указания, как мне дальше быть.

      Помрачнев, вазир слушал Али, затем недоуменно спросил:

      – Зачем ты отвел ее в мечеть, а не к моему племяннику Низаму? Или он тоже арестован?

      Али не успел ответить, открылась дверь, в комнату вошел слуга, держа в руках коврик. Он расстелил его рядом с Туграи.

      – Что это значит? –

76

Сахиб ал-хасс – начальник тюрьмы.

77

Вольный перефраз.