Хафиз и пленница султана. Самид Агаев

из сыновей Джахан Пахлавана, оставшийся в живых.

      Когда атабеку Узбеку доложили о прибытии мустауфи[45] Камала, которого он отправил послом к хорезмшаху с предложениями о условиях капитуляции, было утро. Не то чтобы раннее утро, но, скажем так, начало одиннадцатого.

      Несмотря на это, правитель Азербайджана был уже навеселе. Он сидел в саду, перед ним был накрыт небольшой столик из дерева халандж. Свежеиспеченные лепешки, сыр, виноград, тонко нарезанные ломти вареной телятины. Но, как всякий изрядно пьющий человек, атабек к еде почти не притрагивался, лишь изредка отправлял в рот виноградину, которую он отщипывал от кисти.

      – Я тебя слушаю, Камал, – сказал он согнувшемуся в поклоне мустауфи, – давай уже разогни спину царедворца и доложи нам об успешной своей миссии.

      Мустауфи медленно выпрямился. По тому, с какой скоростью он выполнял это приказание, можно было догадаться, что он предпочел бы остаться в этой позе еще пару часов, а то и дней, чем докладывать о результатах своей миссии.

      – Увы, мой повелитель, – наконец произнес он после долгих славословий, – хорезмшах остался глух к вашим предложениям.

      Лицо атабека побагровело.

      – Вот как. И чего же хочет этот выскочка?

      – Султан не выдвинул встречных требований, он просто выслушал меня, а затем мне дали знать, что аудиенция закончилась.

      После долгой паузы атабек спросил.

      – Что сейчас там происходит?

      – Горожане под руководством семьи Туграи держали оборону в течение семи дней. Сейчас Табриз в руках хорезмийцев.

      – Значит, и моя жена тоже.

      – Насколько я знаю, хорезмшах позволил ей беспрепятственно покинуть город и удалиться в Хой.

      – Какое благородство, – злобно произнес Узбек.

      Мустауфи опустил глаза долу. О слухах, бродивших по Табризу, касательно сватовства жены атабека к хорезмшаху он благоразумно решил промолчать.

      – У нее был выбор, – продолжал атабек, – ехать со мной или оставаться в городе. Ей надо было ехать вместе с моим гаремом. Но разве может дочь султана послушаться сына наложницы? Она сделала это специально, чтобы бросить тень позора на мое имя.

      Узбек сделал знак кравчему, тот, подойдя, наполнил кубок из черненого серебра. Атабек выпил вино, отер рукавом шелковой рубахи рот и приказал:

      – Напиши письма и отправь мамлюкам моего отца; Айтогмышу, Оглымышу, Йавашу, Чагану, Гекча, Ай-аба, Менгли. Пусть они прибудут ко мне на службу, каждый со своим войском, ведь они должны мне подчиниться, не так ли? Если хорезмшах не принял мира, значит, получит войну, отправьте также письмо грузинскому царю с предложением о союзе.

      – Ты хочешь, атабек, заключить союз с христианином против мусульманина?

      – Почему нет, чем я хуже своего брата, ведь я не жениться собираюсь на грузинке в отличие от Абу-Бакра. Или ты считаешь, что я ошибаюсь?

      – Нет, господин, ты абсолютно прав.

      – Отправьте

45

Мустауфи – высокопоставленный чиновник финансового ведомства.