Цель неизвестна. Марик Лернер

да вроде невзначай бедром потерлась. Тут уж не выдержал и рукой за ногу цапнул, да полез под сарафан нарядный. Она только вздохнула и замерла, не собираясь отталкивать. Тогда я одним движением посадил ее к себе на колени, под изумленный писк. Хорошо быть здоровяком. Прежде ничего бы не вышло.

      Ласково коснулся губами шеи и принялся вовсю шуровать руками. Без грубости, чисто по-хозяйски. Раздевать, попутно целуя каждый новый освобожденный от ткани клочок тела, оказалось не самой дурной идеей.

      Она позволяла себя ласкать, двигалась, как мне хотелось, и лишь дышала тяжко и горячо. Эта игра с поцелуями ею уже хорошо освоена и явно пришлась по душе. Голенькой и с распущенными волосами она мне нравилась намного больше и не казалась старше. Потом тело странно потяжелело и расслабилось. Но я-то не кончил! Поэтому подхватил ее, отнес как ребенка на лежанку, торопливо избавился от одежды и, нырнув под одеяло, пристроился сзади, обняв за грудь.

      Иринья шевельнулась и подалась навстречу. Она откровенно брала на себя инициативу, превращаясь в активную сторону, и добивалась продолжения. Подождала, пока я отдохну после подвигов, и уже сама принялась гладить и целовать, настойчиво спускаясь к животу и поднимая меня нежными касаниями на новую атаку.

      Мне определенно начинала всерьез нравиться жизнь в прошлом.

      Глава 7. Убийство

      – Заходи еще, Михайло Васильевич, – кланяясь мне чуть ли не в пояс и умильно улыбаясь, проводил до самых дверей хозяин лавки.

      Я практически не сомневаюсь, он меня крепко «обул» на покупке. Цен я не знаю, и приходилось соображать на ходу. Ну вот кто здесь покупает кипу писчей бумаги сразу? Разве что купцы солидные – и те наверняка обходятся специальной тетрадью и скидку имеют нешуточную. Остальные вполне удовлетворяются листом-другим на написание официальных просьб раз в несколько лет. Письма пишут на бересте. Или это я опять путаю? Ну не суть. Дорого очень. Цельную полтину стоит стопа бумаги.

      Это двадцать дестей, то есть четыре дюжины десятков – четыре сотни и еще восемьдесят. Четвертушка, как выразился продавец, желая поразить в самое сердце: «инкварто». По размеру вроде привычного на принтер, на ощупь заметно хуже. И цвет желтоват, и не столь гладкие. Но чернила не расплываются, а это самое главное.

      У меня, кстати, свои имеются, приобретать не понадобилось. Тем не менее, на первых порах собираюсь использовать обычный кусок сланца, подобранный буквально случайно. Вставить в держалку – и выйдет грифель. Почему, собственно, карандаши не используются, а пишут кусочком свинца? Я ведь точно знаю – в это время в Европе имелись.

      И даже рецепт мне ведом. Работу я писал на тему образования, на радость преподавателям, про важность письменных принадлежностей. Не станком печатным единым распространяются знания. Типография просто облегчает доступ и удешевляет производство. Писать вполне реально и гусиным пером. Я, правда, в руках до сих пор не держал, но наверняка придется. Если сам не изобрету простейшей ручки.

      Дело-то в принципе