Большая книга летних приключений. Эдуард Веркин

Что заметил?

      – Комаров нет, – прошептал Буханкин. – Это верный признак. Верный признак того, что место здесь непростое. Комары не любят энергетическую активность.

      Почему тут так мало комаров, я сказать не мог, возможно, в озеро высыпали каких-нибудь хитрых дефолиантов. А может, просто на самом деле есть такие места, где комары почему-то не держатся.

      Постепенно стемнело. Потом окончательно стемнело. Я потеплее закутался в куртку, хлебал шоколад и прикидывал, что же может случиться сегодня ночью. Придет ли тот, кого мы ищем? Должен прийти. А то что, зря мы сюда приперлись, что ли?

      Буханкин был доволен. Сиял, практически светился в темноте. Еще бы! Человек занимался любимым делом! Ловил пришельцев! Грел руки настоящим астронавтским термопакетом, попивал кофе (у него тоже оказался термос!), меня, гаденыш, не угощал. Разглагольствовал шепотом:

      – Давно хотели до этого места добраться, да руки не доходили. Финансирования никакого, живем на энтузиазме да на пожертвованиях. А столько еще предстоит сделать! Аппаратуру купить, организовать мониторинг, передатчик поставить...

      – Какой передатчик? – не понял я.

      – Космический, само собой. Организуется глобальная рассредоточенная сеть поиска внеземных цивилизаций...

      Со стороны озера послышался протяжный скрипучий звук. Неприятный такой. Я вспомнил, что на той стороне как раз находится кладбище, и мне стало совсем немного страшно.

      – Что это? – я достал томагавк.

      – Собака воет. – Буханкин зашарил руками по груди, затем извлек свою круглую латунную блямбу. – Собака... Или волк? Откуда здесь собака? А волк...

      – Они на кладбища приходят, – сказал я. – За костями. Кости любят грызть.

      – Кто?

      – Оборотни, кто еще...

      – Какие оборотни, это просто волк.

      Но я услышал, что Буханкин испугался.

      – Он на кладбище, – прошептал я. – Повоет немного и уйдет. Может, тут его хозяин закопан...

      – Какой хозяин? Кладбищу сто лет... Слушай, а ведь пастух говорил же про эту собаку. Про страшную...

      Вой послышался из другого места.

      – Вокруг бродит. – Буханкин уронил термос. – Зачем...

      – Да какая разница. – Я перевернулся на спину, сунул руки в рукава. – Повоет и успокоится.

      Меня воем пронять было нельзя. Я этих разных воев видел, вернее, слышал целую кучу. Такие вои, сякие вои. Но этот чертов зверь никак не успокаивался. Бродил по округе, выл, ныл, не успокаивался, короче. Так что даже Буханкин успокоился.

      А потом вой стих. И стало даже как-то нехорошо. Мы сидели в этой тишине и ждали. И я уже знал, что скоро что-то случится.

      Случилось.

      На берегу озера, метрах в двухстах от нас, крякнуло. Потом зажегся свет. Свет горел над водой, невысоко, наверное, на высоте второго этажа. Свет был белый.

      Буханкин задрожал мелкой дрожью.

      – Это они! – застонал Буханкин. – Прилетели!

      – Брось, – я схватил Буханкина за плечи. – Это ловушка.

      – Не могу! – прошептал Буханкин. – Извини, я должен это видеть. И снять...

      Буханкин