ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2. Олег Павлович Свешников

наперекор грозной машине и взрывали в страшном грохоте ее и себя. Такая была жертвенность! И такая святая жертвенность была во имя того, дабы спасти отступающую дивизию, дабы ее не настигли на марше танки, не намотали героев-страдальцев на гусеницы.

      Орудие Михаила Ершова еще вело битву.

      Александр Башкин напомнил:

      ─ Пора отходить, командир! Остаемся в одиночестве. Одно орудие и тьма танков, это битва от бессмыслицы!

      Но Ершов только крикнул в ярости:

      ─ Заряжать бронебойными! Живо! Выбить танк со свастикою у дома Советов! Огонь!

      Башкин нажал на пуск, снаряд вылетел в мгновение, со свистящим воем, с огнем. Но в танк снова не попал! Снаряд ударился в угол здания, раскрошил его в камень.

      ─ Ты чего? Как стреляешь? ─ взбеленился командир орудия. И в злобной ярости подал команду: ─ Заряжать еще для танка!

      Гаяс Футтидинов нес снаряд, остановился:

      ─ Командир, зачем кричишь на Александра? Он прав! Надо отходить! Разве не было приказа?

      ─ Куда отходить, Гаяс? Ты только прибыл на батарею, а уже рассуждаешь, как Цезарь! Тебя, что, в Казани учили только отступать?

      Лицо Гаяса залилось кровью:

      ─ Гаяса в Казани учили бить по глазам, если его обижают! Ты командир, а не видишь, орудию не выиграть дуэль! Танк за зданием, выглянул, выстрелил, снова в укрытие. Зачем напрасная гибель? Скажи, Александр!

      Воин Башкин поддержал артиллериста:

      ─ Гаяс прав, командир! Танк вне сектора обстрела. Его пушкою не взять. Битва в Семилуки для нас окончена!

      Командир орудия упрямо стоял на своем:

      ─ Я смотрю, вы оба Цезарь! Мы на прицеле у танка! Развернемся, срежет в мгновение! И попятимся раком, срежет в мгновение! Будем ждать, когда расстреляют, как зайцев в половодье?

      Башкин поправил каску:

      ─ Ждать не надо. Но немножко обождать надо! Затаитесь, я попробую с командиром танка договориться. Как взлетит в русское небо салют, катите пушку по шоссе! Там лес. Я догоню.

      Ершов смягчил сердце:

      ─ Может, не след? Срежет! Как я без тебя, в сиротстве, на Берлин свою артиллерию поведу?

      Башкин взял противотанковые гранаты:

      ─ В чем сила охотника? Немец уверовал, русс это дикарь. Без разума! Я его и бью по хитрости с близкого расстояния, где он не ожидает!

      Воин Башкин неслышно, как змея, сполз с редута и затаился за разбитым поваленным трамваем. И стал прикидывать, как невидимкою пробраться к дому Советов, выбить танк? И надо такому случиться, командир немецкого танка увидел, что орудие не стреляет, рассудил для себя, ─ наказал русса, приговорил к гибели. И направился к линии фронта, где гнали русское воинство, как сивую упрямую кобылу, вдоль и поперек иссякая ее пастушьим кнутом. Путь его из города пролегал только по рельсам, где у разбитого трамвая как раз и затаился русс-охотник.

      Его зловещая поступь становилась все ближе. Гуд от гусениц был дик и страшен. Каменно-булыжная мостовая, едва танк съезжал с трамвайного