У звезд холодные пальцы. Ариадна Борисова

Золотистый – цвет яруса неба, где живет Дэсегей. Синий – небесная высота и речная глубина, то есть мудрость. Серый означает цвет почвы Срединной земли. Красный – цвет имеющих кровь. Черный… – Урана вздохнула, – цвет тайн и ночи.

      – А белый?

      Хозяйка улыбнулась любознательной девочке:

      – Это самый чистый, священный цвет. О нем есть песня.

      Никогда не пресытится белым ликующим цветом

      северянин пытливый, чье зренье, как лезвие, остро.

      В белом цвете он видит четыре двадцатки оттенков,

      тонких, словно душистые запахи праздничных ветров.

      Это бело-молочная щедрость любимой коровы,

      лоск суората изжелта-белый и кёрчэха кипень,

      перламутрово-белая стружка мороженой рыбы,

      бело-розовый лакомый жир из костей жеребячьих…

      Это весть белопенная Новой весны плодородной,

      блеск прохладный зубов в осуохая солнечном круге,

      жажду почв утолившие бело-прозрачные росы

      и осенняя дымка в тенетах седой паутины…

      Это снега лебяжьего пуха и белесое утро,

      тени легкие, светлые – жители спящих сугробов,

      ледяные утесы реки от зари до заката –

      нарумяненные, с позолотой, свинцовой подводкой…

      Это дева Луна, грустный лик ее нежно-лилейный,

      бело-искристых звезд равнодушные, стылые очи,

      сок кумысный небес, источаемый Северной Чашей,

      предрассветные светцы – серебряно-белые в синем…

      Это цвет самый чистый и гордый, он знает победу:

      в ослепительно-белых сполохах разбуженных молний,

      покоряясь ему, высветляются, блекнут и вянут

      все цвета остальные, послушные воле безгрешной.

      Он бесхитростен и непорочен, как малые дети,

      он – негаснущий огнь в бескорыстных и любящих душах,

      он – рождения цвет и ухода по вечному Кругу…

      Это цвет Дэсегея и в небо летящих поводьев!

      – Тетушка Урана, можно я возьму у тебя малость белой краски? – отважилась Илинэ. – Еще голубой… и травяной немножко… чуток ольховой темно-коричневой, охры желтой и красной… хорошо бы и черной краски комочек…

      Ни о чем не спрашивая, мастерица достала с полки несколько туесков. Открыла плотные крышки:

      – Краски в узелки насыплю, а белую скудель так в посудке и забирай. Такой глины полно за горами, наши кузнецы туда часто наведываются.

* * *

      Слыша в груди переливчатый звон колокольчиков радости, Илинэ спешила домой. Она несла сверток с платьем, а краски оставила в секретной пещере. Песок и камешки весело текли под ногами, бегущими вниз по горной тропе. Рядом, топоча и шурша, неслось невидимое эхо. Подножие холма обнимали розовые от распустившихся бутонов заросли шиповника – будто кто-то набросал хлопья кёрчэха, взбитого с брусникой. Из соседнего леса несся аромат молодой лиственницы, сплетаясь с вкусно курящимся дымком чьего-то летника. День благоухал и светился, рыжее солнце подпрыгивало в глазах, как