Повести. Рассказы. Истории. Давид Шварц

ездить в Ашдод и Хайфу серьёзно осваивать нетрадиционную медицину в недавно открывшемся колледже.

      Целый год я моталась из Кирьят-Тивона в эти два города! Ну, ладно, Хайфа рядышком, а до Ашдода надо было добираться с пересадкой в Тель-Авиве, так что я уезжала утречком, а домой добиралась лишь часам к двенадцати ночи. Алекс работал, и подбрасывал меня лишь изредка, так что автобусные поездки мне снились потом еще долгое время!

      …Через год я получаю три диплома по альтернативным методам воздействия, а именно, по методам биоэнергетики, иглотерапии и массажа, и приступаю к новой для меня работе.

      Конечно, мой опыт работы кардиологом и терапевтом помогают в новой работе, но контингент я стала подбирать именно гериатрический.

      Старушки за восемьдесят – люди тяжёлые, у каждой из них долгая жизнь в разных странах и эта жизнь – целые романы!

      Если вы ещё не устали, я расскажу только о нескольких своих пациентах.

      – Нет, нет, пожалуйста, расскажите, это интересно! – попросила Света. – Я тоже врач и тоже иногда думаю об альтернативной помощи своим больным, с базой на классическую медицину. Может быть, нашим мужчинам это не совсем интересно?…

      – А вы лучше посмотрите туда, – сказал Алекс, – вот вам иллюстрация к рассказу Лизы!

      Из-за поворота на нас двигались две древние старушки в больших старомодных шляпах и с палочками.

      Как они сюда забрались?

      Загадка. Мы-то еле-еле сюда докондыляли, а уж бабусям следовало бы на печке сидеть, кости греть – нет!

      – Это, конечно, уникальные бабульки, – прокомментировала Лиза, – мои бы просто рассыпались. Они у меня, преимущественно, лежачие или ходячие с палочкой, в основном, до туалета.

      Интересно, что с первой из тех, о которых я хочу рассказать, я общалась не только на иврите, но и на арабском, который стала понимать только начиная со времени работы с этой интересной бабусей.

      Она бежала из Ирака в Израиль со своей семьёй лет пятьдесят назад.

      Как и все старые люди, жаловалась на болячки, на детей, на внуков, на жизнь вообще.

      Бабуля лежмя лежала уже лет пять к тому времени, когда я стала её вести.

      За долгие годы жизни в Израиле она слегка научилась понимать иврит, а с детьми разговаривала только по-арабски.

      Вот и я обращалась к ней на иврите, а в ответ слышала язык наших боевитых двоюродных братьев! Научилась помаленьку понимать.

      Бабка рассказывала о большом доме, в котором они жили в Багдаде, о магазине, который держал отец, о большой и дружной семье, безбедно жившей там долгие годы и о внезапной ломке всей жизни, о крахе, о бегстве из красивой страны, к которому вынудили тамошние обстоятельства.

      Мне она постоянно плакалась о бедности, о невнимании детей, о том, что жизнь не удалась. Грустно было всё это слушать, тем более что бабуля была очень тяжёлой, как мы, медики, определяем такое состояние здоровья, болезней у неё была масса и главное – она была жуткой пессимисткой и трусихой.

      Сколько я потратила нервов на неё!

      Но и помогала, сочетая