Повести. Рассказы. Истории. Давид Шварц

поля зрения и скрываясь за горой.

      Слева это ущелье выходило к сочинско-туапсинскому шоссе, идущему вдоль морского побережья, но самого моря не было видно, к сожалению.

      В общем, красиво, тихо, мирно, спокойно и благолепно.

      Я сказал:

      – Чего-то я рассоплился, пойду в номер, возьму платок.

      В номере я понял, что это не просто сопли.

      Загудело в голове, стало трудно дышать, я почувствовал, что теряю силы, и прилёг на постель.

      На всё про всё ушло минуты три, не более, и только тогда я понял, что что-то не в порядке по-серьёзному.

      Раньше такого со мной не бывало.

      Света влетела в номер, когда я, похоже, стал терять сознание.

      Она почувствовала что-то неладное, потому что я долго не возвращался. Увидев меня в таком непрезентабельном виде, то есть, в виде полудохлого карася, выброшенного на берег, она, как врач, всё сразу поняла, немедленно вызвала дежурную сестру, и та вкатила мне укол.

      Аллергия!

      Так я познакомился впервые с этой заразой.

      Вторично это дело я почувствовал уже в Израиле, и каждую весну имею удовольствие глотать пилюлю против этой болячки. Виной всему – цветение ореха-фундука, не к ночи сказано, будь он неладен.

      После такого кошмара меня потащили к врачу, которым и оказался Миша, с каковым мы и встретились на корабле «Ирис» в круизе по Средиземному морю с заходом в Грецию, Италию, Францию, Монте-Карло, Испанию и даже в государство Мальта.

      Десять лет назад Миша был худощавым и шустрым, как ртуть, а если точнее, скользким, как кусок мыла – его невозможно было удержать в руках – он выскальзывал! Упёрся, к примеру, что Стромболи находится в Атлантике – и всё тут!

      Ляля же десяток лет назад была немножко беременна и подолгу отлёживалась в комнате их квартиры, которую Миша получил в Гезель Дере по службе.

      Она часами валялась в постели, перетасовывая какие-то странные карты, которых я дотоле в глаза не видел. Оказалось, что она знакомилась с картами Таро.

      Мы тогда поболтали с ними несколько раз, выпили винца разок-другой, да и разбежались на десять лет, чтобы встретиться в плавании.

      Плавание продлилось две недели, и за это время мы говорили обо всём с утра до вечера, поскольку других знакомых ни у нас, ни у них на корабле не было.

      Странноватое впечатление осталось от этой парочки. Интересные они люди с непростым прошлым.

      В Аяччо Миша долго и молча ходил вокруг гигантского монумента Наполеона, несколько раз поднимался и опускался по многоступенчатой гранитной лестнице, ведущей наверх к статуе, чесал затылок, и, наконец, изрёк:

      – Сучья баба, эта Жозефина, всё-таки. Ну, надо же быть такой дурой!

      И всё. Больше ни слова.

      Когда, через пару дней, побывав в Ницце, и, обалдев от видов Лазурного берега, мы прибыли в Монако, в Монте-Карло, Миша тоже долго и молча ходил от здания казино до отеля для миллионеров, где чашечка кофе стоит тысячу долларов, и тоже чесал затылок и мычал несуразное.

      Его что-то глодало изнутри.

      А Ляля, между тем, была энергична, спокойна и весела.