Восхождение. Давид Шварц

что, не можете глаз открыть? Кивните хотя бы!

      Сил не было совсем. Все плыло. Но было спокойно. Умирающий – это обо мне. Так, помираю, значит. Ну-ну… Чего он дергается, этот доктор? Что он там делает с моими руками… ногами?

      – Немедленно в операционную! Будем делать пункцию, – снова услышал я голос врача.

      Тележка, на которой я лежал, задергалась и покатилась.

      – Какая пункция? Что это такое? Ну ладно, черт с ними со всеми… Холодно что-то…Да, да, еще и утром было на редкость холодно, да… … – что за топот там?… как будто овцы, ей-богу… голова раскалывается… куда везут? ах, да, доктор сказал – в операционную… почему? все путается.

      С железным лязгом захлопнулась дверь, и я поплыл вверх. Ага, это лифт. Попробовал открыть глаза; сквозь туман, в щелочку приоткрытого глаза вижу склонившегося ко мне доктора. Белый халат, очки, лысина…

      Несколько человек перенесли меня и положили на твердый холодный стол.

      – Поверните его набок! Держите крепко за руки и за ноги! Согните сильнее тело!

      Команды доктора шли четко и также четко выполнялись людьми, которых я не видел – не было сил открыть глаза.

      – Доктор, что вы хотите мне сделать? – закричал я.

      – Что вы шепчете, больной? Лежите спокойно, я вас чуть-чуть уколю, больно не будет.

      Что-то холодное коснулось поясницы в районе позвоночника… Чем-то мокрым трет…

      – Держите его крепче, он у вас дергается… вот так, спокойно, больной…

      Резкая боль… и такое ощущение, что изнутри, из тела что-то высасывают… Еще прикосновения, еще… Страха нет, безразличие…

      – В палату интенсивной терапии! – командует доктор.

      Снова тележка. Я поехал, а точнее – меня повезли. В голове пусто. Ощущений – никаких, как будто не тебя катят, а бревно.

      Привезли, втроем перенесли меня на кровать, жесткую, как доска (потом и вправду оказалось, что под матрацем были доски), положили на живот.

      – Не переворачиваться, лежать на животе, пока не скажу, – грозно приказал доктор и ушел.

      Стала разбаливаться голова… и начался… марафон болячек… длиной в годы…

      Сон отшибло напрочь. Без снотворных я уже не мог спать сначала из-за головных болей, а потом это вероятно вошло в привычку – и надолго. Как оказалось, на последующие десять лет.

      На расспросы врачей я отвечал односложно: много работал – вот и перегрузился. Вначале они ставили диагноз: острый энцефалит, затем стали снижать планку – просто энцефалит, потом арахноидит – воспаление мозговой оболочки, а потом окончательно запутались: не попадал я под классические схемы этих заболеваний!

      У меня брали кусочки ткани тела на биопсию, предполагая всякие ужасы, для чего резали подмышкой, извлекали ткань и искали белокровие: нет ничего! Но при этом, естественно, занесли инфекцию, которую затем лечили месяц…

      Потом сделали стернальную пункцию – вдобавок к спинномозговой при поступлении в больницу, когда меня доставили почти в коме. Стернальная – это когда шприц, диаметром в три – четыре миллиметра, силой, почти ударом, вгоняется