Райская машина. Михаил Успенский

кагалом от счастья и тем решило свои проблемы.

      Они с полуслова поняли друг друга и стали, не сговариваясь, играть пару опереточных слуг – простак и субретка, денщик и горничная, камердинер и гувернантка, принялись обсуждать господские наряды и нравы, в ритме вальса развешивать барские шубы и вытирать носы барским детям. При этом Таня и Роман Ильич ни на секунду не теряли друг друга из виду.

      У простака и субретки всё получается гораздо проще, быстрее и успешней, чем у героя с героиней.

      Те жёны соратников, которые помоложе, плохо помнили, кто такой Мерлин, и воспринимали всё как должное, только Роза-Рашида понимающе мигнула ему огненным татарским оком.

      – А почему Сергей Петрович вас тут держит, в тайге? – шёпотом спросила Таня, едва они остались вдвоём в прихожей.

      – Это тайна, – шёпотом же ответил Мерлин.

      – Не тайна, так и не спрашивала бы! – фыркнула Таня. – Говорят, вы охраняете сокровища «Фортеции».

      – Да, – печально ответил Мерлин. – И когда вы все улетите, я тотчас обращусь в отвратительную гигантскую жабу с окровавленными клыками, хотя и без того не принц. Прямо скажем.

      – Ну, это-то фигня, – сказала Таня. – Это простым поцелуем снимается, все дети в курсе. А по правде?

      – Ты никому не скажешь?

      – Никому! – воскликнула Таня и сделала рукой жест, равноценный, по её мнению, страшной клятве.

      – По правде я дожидаюсь новых документов. Я киллер на передержке. Да вот проштрафился: не учёл, что в западных отелях нет тринадцатого этажа, и вместо Васи Плинтуса прикончил великого дирижёра Фальконетти…

      – Вот и опять враньё: Фальконетти помер от СПИДа, а на передержке только собак оставляют!

      – Кошек и киллеров тоже, – вздохнул Мерлин. – А невостребованных потом усыпляют.

      – Но киллера ведь и перевоспитать можно! – сказала Таня.

      – Киллер обычно перевоспитывается с помощью Евангелия и раскаявшейся блудницы, – ответил Мерлин. – Так учит нас Достоевский. Но я атеист, а тебе сперва предстоит сильно испортить репутацию…

      – Много вы знаете о моей репутации, – сказала Таня.

      – Зато я знаю, что Панин строг в кадровых вопросах.

      – Нет, а всё-таки – что вы здесь делаете? – не унималась она.

      – Сижу, целыми днями глядя на стену и слушая крики муравьёв. Мой завтрак, обед и ужин – чашечка чёрного саке да два-три варёных каштана…

      – А вас кто-нибудь навещает?

      – Конечно. То и дело. С владыками я беседую о милосердии, с самураями – о смерти, с чиновниками – о простоте жизни, с крестьянами – о карме, со слугами – о преданности…

      – Нет, а по правде?

      – Я же сказал – жду документов. Но я не киллер, ты права. Я хуже. Я бессмертный. А бессмертному необходимо время от времени менять биографию и все бумаги.

      – Ага, вы граф Калиостро!

      – Совершенно верно. Во время посещения Санкт-Петербурга был по приказу матушки-императрицы тайно арестован и препровождён в Сибирь на подлинно вечное поселение.