Дела адвоката Монзикова. Зяма Исламбеков

в последние годы носил от младшего сына школьную форму синего цвета, где были отпороты погончики и блестящие пуговицы. Во внутреннем кармане курточки всегда были:

      – зубная паста «Лесная»;

      – зубная щетка;

      – маленький кусочек туалетного мыла турецкого или цыганского производства;

      – здоровенный носовой платок, который сильно смахивал на детскую пеленку;

      – большие комки ваты;

      – бельевая прищепка;

      – одеколон;

      – бутылочка из-под Пепсиколы с питьевой водой.

      Игорь Семенович был уверен, что когда человек испражняется, то газики выходят не только оттуда, но и из ушей, носа, рта, глаз. А раз так, то надо не только вкладывать в нос и уши вату, но и закрывать глаза, чтобы процесс происходил как можно быстрее и эффективнее. После того, как процесс заканчивался, Игорь Семенович снимал с носа прищепку, вынимал из ушей бируши, чистил зубы пастой и мыл лицо и руки, вытираясь своим замечательным носовым одеялом.

      Игорь Семенович был чем-то похож на чайку: поел – испражнился, поел – испражнился.

      С Монзиковым они были знакомы давно и обоих друг к другу тянуло с такой силой, что бывали моменты, когда им достаточно было просто побыть вдвоем, молча посидеть на скамейке или пройтись по улице, и сразу же оба получали положительный заряд бодрости на неделю, а иногда и на месяц.

      Ляхов видел в Монзикове верного и преданного, чистого и непорочного, с непростой судьбой друга. И Монзиков мнением Ляхова очень и очень дорожил. Если возникали трудности, то каждый из приятелей все бросал и спешил на помощь к другу.

      Игорь Семенович говорил несколько высокопарно, не спеша. Он редко улыбался и все происходящее вокруг воспринимал очень и очень серьезно. Когда кто-нибудь задавал ему вопрос, например, «Который сейчас час?», то Ляхов, крепко задумавшись, надув щеки, начинал ответ примерно так: «Да! Как я полагаю, сейчас, вероятно, около 18 часов дня. Хотя на моих часах без трех минут шесть, но, возможно, они спешат или отстают. Я утром проверял и время, и завод, и должен заметить, что существенных корректур в работу часового механизма я не внес. Поэтому, с вероятностью, близкой к 95 % можно полагать, что мои часы идут достаточно точно и времени на них около 18 часов дня».

      – Ну, Гога, пойдем пивка попьем, а? – Монзиков весело подмигнул и начал собирать вещи, т. к. решение о бурном и многообещающем отдыхе он уже принял.

      – Санька! А что ты будешь делать с товарищем? Надо бы закончить…

      – Дружба и дружбаны – это святое! Я правильно говорю, а? – Монзиков подошел вплотную к Монарцику, взял крепко-крепко среднюю пуговицу пиджака и посмотрел на своего клиента так, что тому ничего не оставалось, как выжать из себя слова, ставшие последним аргументом для ухода из коллегии.

      – Правильно, правильно…

      – Вот видишь, Гога, все считают, как и я! Догнал, а? – Монзиков, выходя из комнаты, весело подмигнул растерянному Монарцику.

      Через два часа Гога и Монзиков, ужасно пьяные,