Арденны. Михель Гавен

возразил Науйокс. – Но это ведь ничего не меняет. Деньги все равно надо тратить.

      – Твоя Ирма постоянно с тобой. Она любит и ждет тебя, – Скорцени произнес эти слова намеренно равнодушным тоном, но в голосе предательски прорвалась тщательно скрываемая тоска. – Она любит и ждет только тебя, – повторил он задумчиво.

      Алик промолчал. Он наблюдал, как пепел с сигареты медленно падает на ковер, и ничего не отвечал. Потом произнес негромко:

      – Не всегда было так. Но я стараюсь не вспоминать.

      Скорцени зло усмехнулся.

      – Лучше всех Шелленбергу, – с сарказмом произнес он. – Ему не надо тратиться на любовницу. Утехи в Гедесберге обходятся бесплатно. Всем надо содержать любовницу, а Шелленбергу – нет. Вот здорово, – и, не сдержавшись, он с яростью швырнул недопитую бутылку виски в патефон. Раздался пронзительный визг иглы по пластинке, звон разбитого стекла. Аппарат опрокинулся, пластинка упала на пол и разлетелась на куски. Разлитая по тумбочке пахучая коричневая жидкость стекала на ковер собираясь в большое темное пятно, похожее на лужу крови.

      Немецкая овчарка Вольф-Айстофель, недовольно фыркнув, вышла из-под стола и улеглась на свободное кресло.

      – Ты разбудил собаку, – заметил Алик и пожал плечами. – По-моему, ты преувеличиваешь. К тому же тебе представляется шанс поквитаться с соперником. Ты отправляешься с ней в Арденны. На свежем воздухе, вдали от Берлина, знаешь ли…

      – Не иронизируй. Арденны – не курорт. Я бы предпочел, чтобы они остались в Берлине. И она, и Джилл.

      – А что же Кальтенбруннер? Ты был у него? Что он сказал?

      – Пока ничего. Насупился и обещал подумать. То, что Джилл не поедет, я почти уверен. Ради этого она сейчас поехала в Гедесберг к Шелленбергу. В случае, если Кальтенбруннер упрется, тот надавит через рейхсфюрера. Возможно, поедет она сама. Но мне бы не хотелось, чтобы Шелленберг лез в это дело. Операцию планировали без него.

      – Как же без него? Он начальник Управления и, конечно, в курсе всего. Кальтенбруннер шага не сделает, не заручившись поддержкой рейхсфюрера, он трусоват, а тот всегда сообщит Шелленбергу, у них удивительное взаимопонимание. Впрочем, если он надавит и в список внесут Маренн, ты чем недоволен? Что бы там ни случилось, она будет под твоей защитой. А строить глазки и стрелять, между прочим, – я даже и не знаю, кто лучше справится и с тем и с другим одновременно.

      – Ей лучше всего оставаться дома.

      Скорцени подошел к шкафу, достал бутылку коньяка, плеснул в рюмку.

      – А кто против? – Алик усмехнулся. – Тут все за. Кроме Кальтенбруннера. А он заместитель Гиммлера. И все. Приехали. А Марлен, я слышал, – Алик кивнул на разбитую пластинку, – теперь для американцев выступает. Наверняка в Арденны приедет. Так что если вы в американскую форму оденетесь да джипами обставитесь, она и для вас споет. Еще встретитесь.

      – Мне не хотелось бы, – Скорцени пожал плечами. – Ведь тогда ее придется убить. У нас приказ – убивать всех.

      Прислонившись спиной к стенке окопа, капитан Джеймс Монтегю