Арденны. Михель Гавен

кстати она сняла камуфляж, полевая шинель с погоном оберштурмбаннфюрера СС сделала свое дело. На лице шарфюрера мелькнуло удивление, но ее мундир и властный голос заставили его подчиниться. Он выругался, но приказал продолжать движение.

      – Я врач, – Маренн снова повернулась к американскому лейтенанту. – У кого есть жалобы? Раненые? Я могу оказать помощь.

      – Помощь им вряд ли понадобится, – услышала она позади веселый голос Пайпера. – Им теперь прямая дорога в Типперери, – добавил он по-английски. – Увидимся в Типперери, ребята! Как называется эта солдатская песенка, я ее специально разучивал.

      – «Долог путь до Типперери», – подсказала Маренн. – Вы очень кстати, Иоахим.

      Пайпер спрыгнул с брони «королевского тигра», на котором приехал. Увидев Маренн, улыбнулся.

      – Что вы здесь делаете, фрау Ким? Где Скорцени?

      – Он уехал к командиру батальона «Хергет».

      – Понимаю, хотят занять высоты Мааса первыми, чтобы посмотреть на Антверпен. Держу пари, я буду там раньше их.

      – Не сомневаюсь, вы же на колесах, – Маренн рассмеялась, – и на гусеницах, да еще с непробиваемой броней.

      На фоне проходящих мимо эсэсовских танков Пайпер казался самим олицетворением мужественного и храброго немецкого воинства. Маренн знала его по Восточному фронту. Это был по-мужски красивый и умный двадцатидевятилетний офицер. Он прилично владел тремя иностранными языками, обладал завидным мужеством и, что она особенно ценила, – незаурядным чувством юмора.

      На Восточном фронте о его смелости рассказывали легенды, он снискал репутацию командира, который хорошо знает, когда нужно выполнять приказ и когда его можно нарушить.

      Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест – высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.

      – Вы хотите их подлатать? Зачем? – Пайпер пожал плечами. – Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.

      – Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения, – возразила Маренн.

      – Хорошо, – он снова улыбнулся. – Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы – главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.

      Он снова вскочил на броню «тигра», выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.

      – Желаю удачи! – Маренн махнула рукой.

      Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что