Донецкие повести (сборник). Сергей Богачев

в жизни – кто знает? Так устроен мир. Многие возможности даются нам, когда мы не умеем их оценить и воспользоваться ими. А когда они закрываются, понимаем, что потеряли, но уже поздно. «Несвоевременность – главная драма», – гениальная формулировка автора и певца Талькова как нельзя лучше подходила к этим жизненным наблюдениям.

      Черепанов не хотел себе признаваться в том, что эти его размышления были связаны с досадой на Ольгу, сначала поманившую его на огонёк, а потом, когда он стал относиться к ней так, как не относился в последнее время ни к одной мечтавшей об этом женщине… Впрочем, ну её. Размышления Ивана прервал звонок из столицы. Интуиция подсказывала, что сейчас ему могут сделать предложение, которое уже обсуждалось, – возглавить окружной предвыборный штаб. Полгода напряга, рисков, нервов, недосыпания, но, если правильно сыграть эту партию, откроются совершенно новые возможности.

      Он уже собирался ответить, как вдруг стало темно: кто-то закрыл ему глаза маленькими тёплыми ладонями. Несмотря на неожиданность, Иван даже не вздрогнул. Собственно, он ничего не успел ни сказать, ни понять. Через секунду они уже целовались с Ольгой посредине двора, как школьники.

      А телефон продолжал жужжать настойчиво-раздражённо. Звонивший явно не привык, чтобы ему так долго не отвечали.

* * *

      Нестерпимая жара степной Украины всегда в одно и то же время года наваливалась на город, со всей своей жестокостью выжигая газоны, опаляя листья кленов и каштанов, заставляя людей уходить либо в тень кабинетов, либо в отпуск. Ещё недавно буявший молодой, свежей зеленью город превратился в место пыток для тех, кто не осчастливил себя поездкой на курорт либо в лес. Разве что торговцы мороженым, пивом и прохладительными напитками хоть и потели и страдали не меньше других, по-своему любили эту пору года: солидная денежная компенсация в виде возросших в несколько раз доходов их вполне устраивала.

      Среди прочих страдальцев, вынужденных в жарком июне жить перебежками от кондиционера к кондиционеру, Семён Григорьевич Портной чувствовал себя особенно ущербным. Не тот уже возраст, статус, привычки. Тучноватый организм талантливого финансиста не прощал хозяину такой фамильярности, как преодоление лестницы на седьмой этаж без лифта. А к бизнесу на прохладительных напитках Портной, увы, никакого отношения не имел.

      Семён Григорьевич, проклиная руки монтёра, повесившего на лифте табличку «Не работает», превозмогая одышку и чертыхаясь, налег всем телом на дверь, расположенную под надписью «Телекомпания Зенит», и ввалился в коридор, наполненный прохладой кондиционируемого воздуха.

      «Неужели нельзя было разместиться где-либо пониже? Что, без вида на крыши старого города к этим самовлюблённым гениям вдохновение не приходит?» – привычка брюзжать, разговаривая с самим собой, позволяла Семёну Портному как вовремя выпускать пар, так и скрывать от окружающих свои истинные мысли, оставаясь при этом внешне обаятельным и приятным человеком.

      Давным-давно он вывел для себя