Зоология и моя жизнь в ней. Е. Н. Панов

у нас Нину, сделав ее своей женой.

      Пить с гостями мы отказывались, мотивируя это тем, что «слишком жарко», как оно, впрочем, и было на самом деле. Все принесенное я аккуратно расставлял в ряд под скалой, где в неглубокой нише у самой земли всегда была тень. Так у меня образовался вполне приличный бар. Не было двух напитков, принесенных разными людьми, которые не различались бы на вкус. Поэтому перед ужином я дегустировал несколько и выбирал тот, который в этот вечер наиболее соответствовал моему настроению.

      Во время экскурсий в ближних и дальних окрестностях лагеря я обнаружил место, где среди прочих птиц численно преобладали черношейные каменки. Этому виду я уделил в эту поездку меньше внимания, чем двум другим видам, о которых речь шла ранее. Тогда мне казалось, совершенно ошибочно, что уж о черношейных-то каменках я знаю достаточно по наблюдениям, сделанным в Копетдаге. Но всё же я посетил это место несколько раз. Здесь, как и в других точках, куда я ходил на экскурсии, у меня под камнями была спрятана большая жестяная банка от болгарского лечо, в которой я кипятил воду для чая, и жестянка поменьше, используемая в качестве чашки. Воду я приносил с собой. В лагере мы готовили на паяльной лампе. А чтобы развести костер там, куда я уходил на целый день, мне приходилось по пути подбирать каждую сухую веточку, каждый кусочек древесины, которые попадались мне на глаза в этой суровой местности, выжженной солнцем и практически лишенной растительности. Горючего всегда оказывалось так мало, что мне ни разу не удалось довести воду до кипения, но лишь до такого состояния, чтобы чай все же заварился.

      Тогда я не знал, что судьба приведет меня сюда еще дважды, в 1975 и 1977 гг. При этих повторных посещениях региона я останавливался лагерем именно здесь, по соседству с черношейными каменками. Место было уединенным, удаленным от шоссейной дороги, и здесь я был надежно застрахован от визитов назойливых посетителей. Как раз здесь я получил в эти годы множество совершенно новых, интереснейших сведений о поведении черношейной каменки, которую к тому времени уже выбрал в качестве одного из двух модельных видов.

      Напомню читателю, что «модельным» принято называть такой объект исследования, на основе глубокого знакомства с которым удается раскрыть некие общие закономерности весьма широкого круга явлений, глубинная суть которых представляется ученому еще недостаточно понятой его предшественниками. В моем случае каменки стали модельной группой, на основе детального изучения которой в полном объеме (то есть всех доступных мне видов[55]) я надеялся уяснить для себя сущность явления коммуникации у птиц вообще. А черношейная каменка в итоге была использована мной для построения некоего мысленного каркаса, на котором, в моем понимании, держатся принципы организации коммуникативного процесса у птиц семейства дроздовых[56]. Эта аналитическая часть работы заставляет оставить на заднем плане все множество частных черт поведения, уникальных для

55

В том числе, и обитающих за пределами тогдашнего СССР.

56

На обложке книги «Механизмы коммуникации у птиц», истории создания которой посвящены эти и следующая главы, помещен мой рисунок с изображением двух конфликтующих самцов этого вида.