Ловела$. Виталий Новиков

утром или во время вечернего развода информацию я забываю минут через пятнадцать. Иногда я заглядываю в блокнот, но это тоже ни разу не приносило пользы в моей службе. Я полагаю, что со многими моими коллегами происходит та же история. Трудно нести добросовестно службу, когда ты утром находишься в состоянии тяжёлого похмелья или депрессивно-маниакально психоза. На нашей службе много пьющих сотрудников и страдающих другими пороками. Наша патрульно-постовая служба самое нищее и несчастное подразделение в структуре МВД. Сюда не идут те, кто приходит в полицию для заколачивания лёгких бабок. Это место – отстойник для разных неудачников и типов, на которых отдохнула природа. Правда, говорят, что тут встречаются иногда настоящие патриоты и профессионалы своего дела. Возможно это так, но я таких, пока не встречал. Может быть, они хорошо шифруются. Я где-то слышал, что по статистике среди полицейских, сидящих в тюрьмах, большинство мои коллеги из ППС.

      Наконец мы выходим из помещения, где находится наше подразделение, и рассаживаемся по патрульным машинам. Мы будем патрулировать улицы втроём. Я, старший наряда старший лейтенант Пашка Синяков и водитель старший прапорщик Григорий Андреевич Лукьянов. Я вооружён, как и Пашка автоматом Калашникова. У Андреича пистолет Макарова. Мы садимся в белую «приору».

      Пока разогревается двигатель, Андреич выкуривает сигарету. Он молчун. Что у него на душе, мне непонятно. Ему сорок четыре года. Он женат в третий или в четвёртый раз. У него тёмные волосы, но есть много седых волос, даже в пышных усах. Андреич выкуривает за день три-четыре пачки сигарет. Он как-то признавался, что в свободное время любит выпить.

      Старший лейтенант Павел Синяков выглядит очень плохо. Он сильно пьёт. У него уже приличная стадия алкоголизма. Он сидит на переднем сиденье рядом с водителем, а я сзади.

      – В бардачке возьми, – говорит ему Андреич, видя его страдания.

      Синяков достаёт из бардачка шкалик.

      – Спасибо Андреич, – благодарит он спасителя и двумя глотками выпивает водку.

      Там же в бардачке лежит бутерброд с сыром, которым Павел закусывает.

      – Буду должен, – обращается он к Лукьянову.

      Я никогда не любил спиртное, но раньше иногда выпивал от скуки. С Пашкой я тоже пил, и мы были почти друзья. Уже года два я совсем редко выпиваю. И с Павлом мы стали редко общаться в выходные дни. У него было много свободного времени, которое он тратил на пьянки. Он был женат когда-то и имел двух дочерей. Он развёлся четыре года назад. Ему было, как и мне тридцать шесть лет. Три месяца назад я отдыхал с ним в компании его друзей. Мы бухали в задрипаном, вонючем кафе в спальном районе Москвы. Нас было семеро мужиков. Играла блатная и российская музыка девяностых годов. В кафе было небольшое пространство для танцев. К моему удивлению в это кафе уже поздно вечером пришли две компании женщин. Они явно ждали, что на них кто-нибудь обратит внимание, но в нашей компании до них никому не было дела. Я предложил Павлу подойти к какой-нибудь женщине. Он сказал, что ему это неинтересно. Я подозревал, что у него могли быть проблемы в интимной сфере. Однажды мы с Павлом сидели на скамейке в