Хранитель тайн. Ольга Грабарь

станет больше.

      Но судьба распорядилась иначе. В сорок первом году началась война, и Горелов ушел на фронт переводчиком немецкого языка. Вернувшись домой, он не стал восстанавливаться в МИФЛИ. Тяга к живому разговорному языку пересилила, и он решил продолжить образование на переводческом факультете Института иностранных языков.

      – Я полагаю, ты поступил правильно, – заметил Платон Ермолаевич. – Теперь сможешь освоить и английский язык. За ним будущее.

      Горелов с блеском окончил институт, получив специальность синхронного переводчика по двум языкам – немецкому и английскому Он мог бы продолжить обучение в аспирантуре, но предпочел живую работу – сопровождение выезжающих за границу специалистов и туристов. Это позволило ему побывать во многих странах, что было в то время совсем не просто, и значительно расширить свой кругозор. В одной из поездок Горелов познакомился с миловидной москвичкой Аней и, вернувшись, решил начать самостоятельную жизнь.

      – Я, наверное, перееду жить к Ане, – сказал он родителям.

      – Вполне разумное решение, – поддержал его Платон Ермолаевич, и на этом разговор закончился.

* * *

      Платону Ермолаевичу, как каждому человеку, были присущи некоторые слабости. Он любил включать в повседневную речь неожиданные словесные обороты, вроде «мозги набекрень», «рукой подать» «ума не приложу» и тому подобное, а также отдельные, вышедшие из употребления словечки: давеча, намедни, запамятовал, помилуйте. Не отказывал себе в удовольствии и порассуждать о происхождении слов, что неизменно вызывало улыбки домашних.

      Классиков литературы в разговоре называл только по имени-отчеству: Александр Сергеевич, Николай Васильевич, Антон Павлович. Достоевского не любил за «чудовищное», как он выражался, «надругательство над русским языком». Толстых признавал лишь двух: Льва Николаевича и Алексея Константиновича. Из прозаиков двадцатого века выделял Бунина и Набокова.

      Когда Платона Ермолаевича спрашивали, не назвал ли он сына в честь писателя Андрея Платонова, шутливо отмахивался:

      – Помилуйте, что вы! Мне всегда нравилось имя Андрей, а Платонов вовсе не принадлежит к числу моих любимых писателей, хотя я ценю его раннюю прозу.

      Дальше этого разговоры обычно не шли.

      В семье царили мир и благоденствие.

* * *

      Обычно Горелов предупреждал отца, если собирался его навестить. Платон Ермолаевич не любил неожиданных визитов. А тут случилась отложенная было командировка, и Горелов, вернувшись, решил: дай, зайду!

      Выйдя из лифта, он обнаружил, что дверь в квартиру не заперта, а лишь притворена неплотно. Почему-то он сразу почувствовал недоброе. Отец стоял в передней, небрежно одетый, без очков, и, казалось, не видел ничего вокруг.

      – Где мама? – не здороваясь, крикнул Горелов.

      – Мамы больше нет, она улетела, – тихо ответил отец и добавил: – Талю увезли.

      Все знали, что у матери слабое сердце, но ничто, казалось, не предвещало…

      Платон