Круги на маковом поле. Михаил Аказин

тысяча восемьсот семидесятый, двадцатое апреля – отчеканил Аракчеев.

      – Вот это да! Немыслимо!

      – С моей стороны тоже можно произнести это слово «Немыслимо», ведь я ждал, что наконец ко мне выйдет Оксаночка, моя дочь. Я каждый день в течение месяца захожу в её комнату и всматриваюсь в зеркало, часто вижу её силуэт, её волосы, но месье Курвуазье обещал, что рано или поздно она заметит меня и сама явится.

      – Я читал буквально сегодня в газете о смерти вашей дочери, сочувствую, – сказал удивленный Антон.

      – А, пресса второй свежести. Моя дочь скончалась месяц назад, упала с лошади, так и не восстановилась, умерла. Лечил её, значит врач Кользин, лечил да не долечил. Умерла моя хорошая.

      На лестнице послышались шаги. В комнату осторожно вошла Женя.

      – Я закрыла магазин и решила сама посмотреть на эту комнату.

      – Оксана! – бросился к Жене Аракчеев – Нет, секундочку, вы не Оксаночка, хотя на нее очень похожи – остановившись на полпути к Жене, произнес Федор- где же моя доченька дорогая? – сокрушался хозяин особняка.

      – Женя, это комната тысяча восемьсот семидесятого года, мы только что совершили путешествие во времени – сказал Антон.

      – Не может быть! – воскликнула Женя.

      – Подойдите к окну и посмотрите на улицу, там булыжная мостовая и на лошадях все ездят.

      Женя подошла к окну и отодвинула занавеску.

      – Офигеть можно, это невероятно! Круто!

      – Похоже на какой то портал.

      – Это все он, чудак, месье Курвуазье – сказал расстроенный Аракчеев, он приезжий искуситель соблазнил меня на перестройку внутри дома, этот коридор построил на втором этаже, с дикой вонью, что он там в стенах оставил не знаю, как будто мешки с серой.

      – Зачем перестраивали особняк? – спросил Антон.

      – Я же говорю – все он, этот месье Курвуазье – архитектор, говорит на семи языках, весь манерный такой, не от мира сего и вообще личность загадочная, пообещал мне встречу с дочерью, покойной. Что сквозь этот коридор она с того света спустится. Теперь то я понимаю до чего я старый дурак опустился. Поверил мракобесу устроившему в доме туннель дьявола, как он его называл. По делом мне!

      – Мы из точно такой же комнаты, но из двадцать первого века – сказала Женя.

      – Но ты не Оксана, – чуть ли не плача сказал расстроенный Аракчеев.

      – Что-то я не пойму, а вы могли попасть к нам в наше время, пройдя по коридору? – спросил Антон.

      – Нет, никуда я не попадал, старый пень, пройдя по коридору, я спускаюсь в свою гостиную. Я месяц уже заглядываю в это зеркало, в надежде увидеть Оксану, а это оказывается не она. Вот плут этот Курвуазье, грех то какой, господа.

      – Ну ладно вам, смиритесь с утратой дочери и не верьте никаким плутам, тем более денег наверно много отвалили за реконструкцию.

      – Да порядочно – плача сказала Аракчеев – и зеркало это паскудное, лживое уберу