ЛоГГ. 17 мгновений лета. 1-я часть триптиха «Спасти императора». Мария Олеговна Буркова

Райнхард отвернулся от него, не обращая внимания на выражение ужаса на лице старика, и двинулся к поджидавшим Оберштайну и Лютцу.

      – Именем демократии творятся любые мерзости, – проворчал Ройенталь, двигаясь рядом. – Главное – найти козла отпущения, потому что ни у кого нет ответственности ни за что. Скольких я наказал за настоящие преступления, а они были уверены, что им ничего не грозит при прежнем порядке.

      – Ага, и вспомним, чем тебе за это отплатили, – в тон ему заметил Райнхард. – Это какая-то проклятая планета – столица этой республики. Даже Оберштайн там не очень преуспел, похоже, они вообще разучились нормально жить, и кроме как партизанить, ничего не умеют.

      – Ах, а я ведь виноват перед Оберштайном – он ведь не желал мне того зла, которое я ему приписывал…

      – Это тебе Ланг сказал? – улыбнулся Райнхард. – Такой хороший семьянин, по словам Кесслера…

      – Я сам это понял через некоторое время после ранения на «Тристане».

      – Почему не обратился напрямую ко мне? Все искали способ тебя вытащить живым – и я тоже. Мы бы даже придумали, как спасти твою репутацию – или до сих пор сомневаешься?

      – Нет, не сомневаюсь, но… – он не договорил и рухнул перед своим императором на колени.

      – Ладно, отставить, вставай, – потребовал Райнхард. – Сейчас я знаю больше чем достаточно. Тема закрыта.

      Райнхард оставил Ройенталя поговорить с Лютцем и Оберштайном, а сам крепко задумался. Он странным образом ощущал сейчас, что остальные его погибшие адмиралы теперь совсем рядом с ним, но встречаться с ними ещё рано. Яна Вэньли он вообще видеть не хотел – во всяком случае, на данный момент точно. Решать тактические задачки ему надоело ужасно, разговаривать о демократии опротивело, а больше их ничего и не связывало, кроме дуэли при Вермиллионе. На ум пришли слова, брошенные как-то Кисслингом кому-то из его подчинённых: «Наш Император накануне драки отослал свою даму в безопасное место, а этот республиканский лоботряс не нашёл лучшего времени для помолвки, представляете? Экая пошлость и безответственность, право!». Да, но далеко ли мне удалось уйти от этого, ведь моя императрица теперь вдова? Эта мысль причинила настолько сильную боль, что Райнхард совсем неосознанно крикнул: «Кирхайс! Где ты?»

      Что-то произошло – раздался некий рокочущий грохот, полутьма заклубилась каким-то густым туманом, твердь под ногами сильно задрожала. В нескольких шагах вдруг вспыхнул слепящий свет, и через некоторое время стало возможным различить на его фоне неясные ещё очертания какой-то фигуры. Она неторопливо отделилась от невыносимо яркого потока и приблизилась. Райнхард инстинктивно поднёс ладонь к глазам, чтоб лучше видеть – пожалуй, здесь это было бессмысленно, и сделал шаг вперёд, ещё ничего толком не рассмотрев.

      – Спасибо за Ройенталя, Райнхард, – раздался столь знакомый бархатный голос, что молодой император ощутил, что задыхается от перенапряжения. – С ним было