На волжских берегах. Последний акт русской смуты. Петр Дубенко

холщовых мешках, отсырел, свалялся и больше напоминал переваренную кашу, затвердевшую большими комками.

      Не лучше обстояло дело и с дворянским войском. Большая часть присланных боярских детей еще по весне, в страшной нужде едва пережив голодную зиму, отправились попроведать семейства, да так и не вернулись, предпочитая заниматься хозяйством в собственных вотчинах. Посланные к ним гонцы возвращались либо с пустыми обещаниями явиться при первой возможности, либо с рассказом, как их потравили собаками, а то и вовсе жахнули дробом из-за городьбы и повелели низко кланяться господину воеводе. Те же, кто еще оставался на службе, сейчас были разбросаны по дальним рубежам, на засеках и заставах, так что на вопрос Пожарского о числе конного войска Аким Савельевич спокойно ответил, что и сам не ведает, сколь ныне людей под его началом.

      В крепости Лопата насчитал не больше двадцати тощих лошаденок, которых, по его пониманию, следовало бы дней десять кормить отборным фуражом и только после этого ставить под седло. Юртовые казаки92, коих по бумагам числилось около трех сотен, по летней поре тоже заняты были хозяйством, правда, атаман их – Григорий Анисимов – обещал в случае нужды быстро собрать казацкое войско – дня в три!!! Так что выходило, случись какой внезапный переполох, про ответную конную вылазку можно было не думать, а со стрельцами конное войско, попробуй, возьми.

      Из всего получалось, что боеспособной силой в крепости были только наемники – шайка в шесть с небольшим десятков головорезов, собравшихся под началом Грюнера из таких закоулков иноземщины, названия которых даже Лопата, изрядно повоевавший на западных границах Руси, слышал впервые. Эти лютые парни держали в страхе всю Самару от простых посадников, у которых они ночами вычищали огороды и несли со дворов плохо уложенное добро, до держателей дворов и кабаков, где ландскнехты пропивали награбленное, а когда добыча заканчивалась, продолжали гулять в долг, точно зная, что никто никогда не осмелится потребовать с них уплаты. Единственным авторитетом для наемников был их капитан, даже с воеводой они вели себя нагло и развязно, несколько раз прерывая речь Лопаты свистом, непочтительными шутками и требованием денег. Грюнер, который мог остановить все это одним только жестом, молча стоял в сторонке и с нескрываемым интересом поглядывал на Пожарского, а тот сверкал глазами, скрипел зубами и нет-нет да тянулся к сабле, но все же находил силы сдержаться и сделать вид, что все это его ничуть не задевает.

      С осмотром покончили только к вечеру, когда усталое солнце осторожно соскользнуло к самому краю земли и над крепостью разлился предзакатный сумрак, в гуще которого окружающий мир утратил привычные формы и Лопата даже ненадолго потерялся в лабиринте эфемерных теней и расплывчатых фантомов. Не сразу найдя дорогу к гостиному дому, где временно встала его дружина, Пожарский вышел на него, ориентируясь по заливистому храпу караульного, безмятежно

92

Юрт – низшее административно-территориальное образование донских казаков. У тюркских народов юрт означал Жилище (тат. Йорт, юрта), однако вторым значением этого слова был улус, как составная часть Орды