Трем девушкам кануть. Галина Щербакова

как? Он ведь собирался щупом, щупом…

      «А не вы ли, товарищ хозяин вкусного вина, шандарахнули меня ненароком по башке?»

      Тонкий щуп – ничего не скажешь.

      – Болит голова? – спросил хозяин.

      – Болит. А что?

      – А то, что я так и не знаю, чего ты искал в комнате?

      – Так, значит, вы меня, – удовлетворенно сказал Юрай. – А я козу искал, чтоб на ней подъехать.

      – А кто ж еще? Ты ж в мой дом вломился?

      – И отнесли вы? В яму?

      – И отнес… А что с тобой было еще делать? Не в милицию же…

      – Именно в нее! Именно! Я же ночью, как вор…

      – Ты не вор… Ты виноватого ищешь. Я сразу это понял… Но он не тут… Тебе по другому следу надо идти.

      – По этому? – Юрай положил на стол пуговицу.

      Хозяин взял ее в руки, крутил туда-сюда заскорузлыми пальцами, потом снял с гвоздочка свои штаны и разложил их прямо на столе. На ширинке, вместо пуговицы, торчали нитки.

      – Вишь как! – усмехнулся хозяин. – Один к одному…

      – Я, конечно, тогда задремал на солнце, – сказал Юрай. – Но ширинку эту помню… Как вы шли со стороны солнца.

      – Ты сонный тогда был, вялый. С тобой хоть что можно было делать…

      – Но зачем? – закричал Юрай. – Где ж логика? Если я не там ищу? Значит – там?!

      – Эх, ты! – покачал головой хозяин. – Эх, ты! Я тебя убил? Убил? А два раза мог. Запросто. И любой суд меня бы оправдал… Потому что ты лез в чужой дом, а я тебя застукал…

      – Все равно непонятно, зачем второй раз двинули, уже в моем дворе…

      – Со зла, – просто ответил хозяин. – Я вас всех, молодых, на дух… Ничего довести до конца не можете. Вам по шее, вы и усрались…

      – Но! Но! – обиделся Юрай. – Вы про себя расскажите… Про пуговицу… Чего это она в той комнате была? Зачем вы ее там посеяли?

      – Очень трудный вопрос, – горько засмеялся хозяин. – Не сообразить сразу… Давай еще выпьем, и я расскажу.

      Юрай второй стакан выпил с еще большим удовольствием и тут же понял: зря.

      Вино было коварным. Застучало в висках, и ноги налились так, что Юрай встал и начал подпрыгивать, чтоб разогнать тяжесть и мертвость ступней.

      – Сиди смирно, – прикрикнул хозяин. – Слушать можешь? Головой соображаешь?

      – Да, – промямлил Юрай. – Если ты мне ничего не подмешал… Как я понял за последнее время, мы народ вполне мак-бе-то-ни-анский.

      – Мы народ – сволочь, – сказал хозяин. – А других слов я не знаю… Слушай…

      …Отгородку, в которой жила Маня… я ее Маней звал… мы сделали для моей матери. Моя жена с ней только что не дралась, и я поставил в большой комнате фанерную стеночку и прорубил отдельную дверь, чтоб ходить в уборную… Мать моя была старуха богатая, у нее ковры лежали с таким ворсом, что будь здоров. Она обложилась этими коврами и жила себе, как в шкатулке какой, – прямо кум королю и сват министру. Потом умерла – царство небесное – своей, хорошей смертью, освободилась комнатенка, а мы вроде с Зиной без нее уже и привыкли. Вот и пустили жиличку. И тут