Кто правит современным миром. Мифы о масонстве. Александр Рыбалка

теми же повсюду, где исповедуется настоящее масонство. Масонство, объединяет людей самых противоположных мнений в одно братское общество (братский оркестр), которое дает один и тот же язык людям всех наций и один алтарь людям всех религий, поэтому эта связь по-праву называется “Мистическим Арканом” и масоны, будучи объединены под его влиянием, или пользующиеся его выгодами, называются “Братьями Мистической Петли”» (А. Рейс. «История американского масонства», 1, 385).

      Общепризнанный масонский авторитет брат Рагон заявляет: «Основной характер масонства – это интернациональность. Масонство едино и всякий ритуал или нация, отступающие от этого принципа, заблуждаются и отходят от масонского пути… Мы не понимаем настоящего масонства, которое могло бы называться английским, шотландским, французским, американским… Имеется ли математика английская, шотландская, французская? Нет, есть только математика и есть только масонство. Некоторые особенности в ритуалах, церемониях и формах приема недостаточны, чтобы национализировать масонство, вопреки его претензии на интернациональность».

      В 1997 году в лондонском издательстве Harvill Press вышла книга известного русского философа и историка религии, профессора лондонского университета Александра Пятигорского Who’s Afraid of Freemasons? The Phenomenon of Freemasonry. Созвучно с известной пьесой «Кто биться Вирджинии Вульф?». Иными словами, Александр Пятигорский намекает, что тот, кто боится вольных каменщиков, на самом деле не имеет ни малейшего представления о том, кто они такие, точно так же, как семейство в пьесе Олби менее всего было озабочено существованием реального автора «Орландо» и «Волн». «Вирджиния Вульф» – такой же фантом сознания (массового), как и «серый волк» («волк» – wolf). Как, по мнению Пятигорского, и вольные каменщики. Приведем цитату из рецензии на эту книгу Кирилла Кобрина:

      «Анализ масонского ритуала – быть может, самая ценная и неожиданная часть этой книги. Он рассматривается с точки зрения сравнительной мифологии, сравнительной истории религии, соотносится и с сибирскими шаманскими ритуалами, и с тибетской “Книгой Мертвых”, и с индуистскими, иудейскими, хеттскими, египетскими религиозными представлениями и действиями. Автор еще во “Введении” называет масонский ритуал – религиозным, масонство – религией, а религию, утверждает он в главе третьей, можно объяснить лишь через религию. Так о масонстве не писали никогда. В третьей, “методологической”, главе автор замечает: каков объект, таков и метод, соответственно, сложный объект требует сложного метода. В конце книги, в двенадцатой главе, Пятигорский (не без несколько ехидного удовлетворения) констатирует: если ритуал, структуру, организацию масонства можно изучать и антропологически, и этнографически, и с помощью этнорелигиозных подходов, то само масонство (как объект, как “сложный объект”, добавлю от себя) не поддается ни структуралистским, ни компаративистским, ни прочим подходам. Может быть, это еще одна причина, чтобы бояться вольных каменщиков?» («Новое Литературное Обозрение», 35 (1), 1999).

      Правда,