ЗАГС на курьих ножках. Дарья Калинина

гостя:

      – А ты, соколик, за каким делом к нам прибыл?

      – Навестить могилы близких хочу.

      – Отец твой не здесь лежит.

      – Знаю.

      Дядин ответ прозвучал очень уверенно. Катя даже удивилась: откуда он так уверен, что его отец похоронен где-то в другом месте?

      – Обошел весь погост – ни имени отца, ни имени деда не обнаружил.

      – И дедову могилку ты не там ищешь, – добавила бабушка Афина. – Нет его на нашем кладбище. После убийства его тело следователи в район увезли. Следователь сказал, что сам оповестит дочерей. Да только дочери с тех пор нос сюда и не казали. Хотя что им здесь делать? Всего имущества после отца осталась одна избушка, да и та чужая.

      Но, к Катиному удивлению, дядя Паша явно не расположен был долго беседовать с бабушкой Афиной, свидетельницей жизни его отца и деда. Ему откровенно не терпелось уйти.

      – Пошли, Катюха, – поторопил он племянницу. – Дело не ждет.

      – Какое дело?

      – Не при посторонних. Вставай, кому говорю.

      И чуть не тычком поднял Катю на ноги.

      Пришлось ей последовать за ним. Странное поведение, не правда ли? Всю дорогу дядя заливал Катьке, как он мечтает найти человека, который рассказал бы об отце или другой родне, а когда такой человек нашелся и сидит перед ними, в здравом уме и трезвой памяти, да еще сам настроен пообщаться, дядя Паша тянет ее прочь.

      Уходя, Катька оглянулась, чтобы попрощаться с гостеприимной бабушкой и попросить прощения за дядю. Повернулась и чуть не ахнула от изумления. Надо же, как быстро старушка успела перемениться. Только что была жизнерадостной и веселой, а теперь вся съежилась и побледнела, словно в одночасье из нее выпустили воздух.

      – Бабушка, что с вами? Вам плохо?

      Старушка покачала головой и горько пробормотала:

      – Ох, Павел, Павел! Плохое ты задумал, соколик мой. – А Катьке велела: – Береги его! Будь рядом. Одного никуда не отпускай. Иди, что застыла! Или не слышишь, как дядя тебя зовет?

      Когда гости вышли из дома, бабушка повернулась к иконам в красном уголке и прошептала:

      – Идите, соколики, идите. А я за вас молиться стану.

      Она встала к иконам, потом опустилась на колени. Губы быстро, но бесшумно шевелились, лицо приняло торжественное и немного отрешенное выражение. Прежняя бледность его еще не до конца покинула, но жизнь понемногу возвращалась к старушке. И по мере того, как длилась молитва, крепчал и ее голос.

      Между тем дядя тянул Катьку чуть ли не волоком. Она оглянулась в поисках Мити, но тот исчез как по волшебству.

      – Погоди, дядя! Митя отстал!

      Дядя даже не обернулся.

      – Что? Какой Митя? – торопливо произнес он. – Ах, этот. Ничего, найдется.

      – Дядя, куда ты так спешишь?

      – Погоди, Катюша, с расспросами, дело важное есть.

      – Какое дело?

      – Там расскажу. Пойдем скорее, ты мне нужна!

      Пришлось ей почти бежать. Оказалось, что они снова