Эта горькая сладкая месть. Дарья Донцова

я в размерах, болеть и отчаянно чесаться. Делать нечего, пришлось нехотя брести к врачу.

      Милейшая Татьяна Наумовна осмотрела плечо, быстро переглянулась с медсестрой и фальшиво-бодрым голосом произнесла:

      – Деточка, это совершенно ерундовая болячка, у каждого второго появляется. Липома – вполне доброкачественное образование. Но все же следует сходить в специальный диспансер, показаться онкологу и сдать пункцию. Еще раз повторяю, абсолютно уверена в невинности опухоли, но, чтобы не роились подозрения…

      И, отводя глаза в сторону, терапевт принялась выписывать кучу бумажек. Через десять минут я в легком обалдении уже стояла в коридоре у двери ее кабинета, держа в руках кипу направлений. Пять анализов крови! Так, понятно: реакция Вассермана, СПИД, общий клинический, на сахар…

      А это что: на австралийского кролика? Боже, врач предполагает, что в моем организме завелись зайцевые? Или в лаборатории попросят капать кровью на морду длинноухому? Последний листок оказался самым неприятным. Сверху стояло: «В онкологический диспансер». И адрес – улица Кати Мельниковой. Да это же совсем рядом, прямо за углом. Может, поехать и сразу все выяснить? А то буду мучиться неизвестностью, не спать ночь…

      Я завела «Вольво» и порулила в диспансер. Он располагался на первом этаже большого кирпичного дома. Гардероб не работал. Но май в нынешнем году холодный, на мне была куртка, пришлось снять ее и нести в руках. Как-то не очень удобно входить в медицинское учреждение в верхней одежде. Но здесь, судя по всему, такие мелочи никого не смущали. Возле кабинетов сидели люди в плащах, а некоторые даже в пальто.

      В регистратуре полная старуха болтала по телефону:

      – Сначала добавь воды, потом три яйца…

      – Простите, – робко сказала я, – как…

      – Не видите, разговариваю, – окрысилась регистраторша и продолжала диктовать рецепт.

      Пришлось ждать, за спиной образовалась очередь из тихих людей. Наконец баба шмякнула трубку на рычаг и глянула на всех волком:

      – Ну!

      Я просунула в окошко направление.

      – И чего ходят без конца, нет чтобы дома сидеть! – залаяла милая старушка и отбросила бумажку назад.

      Взяв листок, я повертела его и спросила:

      – Куда идти?

      – Там написано! – рявкнула бабушка.

      Приглядевшись повнимательней, я увидела в уголке крохотную циферку 2. Робкие люди за мной не проронили ни слова, они покорно ждали своей очереди. Сжимая листочек, я принялась искать второй кабинет. Пришлось пройти длинный кишкообразный коридор. Дверь нужной комнаты оказалась последней, ее украшала табличка «Онколог Шаранко».

      Просидев в очереди около двух часов, я попала наконец в руки докторицы. Маленькая, личико в красных пятнах, одни очки на носу, и еще две пары лежат на столе.

      – Ну! – мило обратилась она к больной.

      Наверно, в диспансере это приветствие такое, вместо «здравствуйте». Я отдала бумажку. Докторша подняла маленькие глазки:

      – Ну?

      – Что? – растерялась я.

      – Ну? – повторила эскулапша. – Так и будем сидеть? На лбу-то у вас ничего нет, раздевайтесь!

      Я вылезла из кофты. Не помыв рук, онкологиня потрогала шишку и вынесла вердикт:

      – Рак кожи, меланома, идите сдавать пункцию в процедурный кабинет.

      Ноги подкосились, и в ушах зазвенело. Меланома! Самый страшный на сегодня вид рака, практически не лечится, медленная, тяжелая смерть!

      – Что сидите-то, – проворчала врачиха, – топайте в пятый кабинет, да скажите в коридоре больным, что полчаса приема не будет. Хочу чаю выпить, а то ходят толпами, надоело.

      Я вывалилась в коридор и трясущимися пальцами принялась тыкать в кнопки телефона. По счастью, сын оказался дома. Услышав ужасающие новости, он строго приказал:

      – Жди, никуда не двигайся.

      Я рухнула в продавленное, ободранное кресло и закрыла глаза. Сейчас приедет Аркашка, сейчас он что-нибудь придумает, сейчас все будет хорошо. Кто-то произнес:

      – Вам плохо?

      Я разлепила веки. Из соседнего кресла мне улыбалась милая молодая женщина в аккуратном парике.

      – Вам плохо? – повторила она. – Не отчаивайтесь, сейчас рак лечат. Вот, посмотрите на меня. Сделали три операции, и здорова абсолютно. Сегодня последний раз капельницу поставят, и все. А что облысела, так это ерунда.

      – Как облысела? – ужаснулась я. – Это что, обязательно – лысеть?

      Милая дама вздохнула:

      – Меня зовут Катя, а вас?

      – Даша.

      – Дашенька, поглядите вокруг.

      Я осмотрелась. Действительно, почти все женщины в паричках, кое-кто в платочках, несколько стриженных под бобрик девушек.

      – Последствия химиотерапии, – пояснила Катя, – зато все живы. А волосы не зубы, вырастут. У вас что?

      – Меланома, – дрожащим голосом пробормотала я, – вот только что доктор посмотрела