Дом толерантности (сборник). Анатолий Грешневиков

вечернем небе заметно менялись краски, они то горели ясным огнистым цветом, то бледнели, затухали и вновь усердно вспыхивали. Сквозь густую березовую чащу пробивался загадочный свет. Они остановились. Денис увидел рядом лицо Маши, ее большие глаза блуждали по небу. В них таилась очаровательная детская робость. Губы ее дрогнули… В такие секунды срываются первые поцелуи. Ему хотелось прильнуть к ней, но решительность оставила его.

      Движению по освещенной фонарями дорожке неожиданно преградила путь какая-то груда брошенной мебели.

      Первым на глаза попался нестандартный комод. Заваленный на бок, он выказывал прохожим красоту своих четырех низких ножек в виде львиных лап. За ним лежали побитые стулья, столы, кресла, диван. Давно потерял своё былое величие подзеркальный столик, осколки зеркала помутнели от влажности. Маша отошла в сторону, чтобы не поранить ноги. Сзади на нее глядел громадный шкаф. Видимо, книжный. Внутри, на крепких полках, застряли тоненькие желтоватые брошюрки.

      – Знаешь, Денис, такие толстые шкафы Гоголь иронически называл «старыми знакомыми».

      Сгорбленная фигура студента быстро передвигалась от кушетки, к дивану, от дивана к столу с выбитыми ножками.

      – Выкинуть такой антиквариат?! – ворчал шепотом он, качал головой и продолжал, прищуривая глаз, высматривать старую мебель. – Какой болван выкинул это богатство?!

      – При чем тут богатство? – возразила она. – Тут лежит история. В нашем доме, оказывается, жила интересная старушка, работала библиотекарем. А я и не знала. Вот стыдоба-то. Вся эта старомодная мебель – из ее квартиры. Эта мебель – ее жизнь. И новый квартирант, пустышка такая, все выбросил. Выкинул ее жизнь, историю, как ненужный хлам. Он утром и книги вышвыривал из окна… Кажется, вон и они в куче лежат.

      Под окнами, действительно, громоздилась пирамида из бумаги. Некоторые стопки лежали ровно, книжка на книжке. Видимо, новосел удосужился выйти на улицу и навести небольшой порядок.

      Денис громко открыл дверцу шкафа, достал пыльную брошюрку. Полистал, пробежался глазами по тексту… Неожиданно замер на понравившемся стишке. Прочел его неубедительно, вяло:

      Хорошо, что нет Царя.

      Хорошо, что нет России.

      Хорошо, что Бога нет.

      Только желтая заря,

      Только звезды ледяные,

      Только миллионы лет.

      Хорошо – что никого,

      Хорошо – что ничего,

      Так черно и так мертво,

      Что мертвее быть не может

      И чернее не бывать.

      Что никто нам не поможет

      И не надо помогать.

      – Кто автор? – спросила Маша, скрывая взволнованность, закусив осторожно нижнюю губу.

      – На обложке написано: Георгий Иванов.

      – Самиздат.

      – Откуда такая уверенность?

      – Брошюрка потрепана от времени. Автор – эмигрант, покинул страну после революции. Жил в Париже, а тосковал по России. А, согласись, какие по форме безукоризненные