Непокоренный «Беркут». Дмитрий Собына

Семен неправильно ходил. Сделал несколько наклонов и с удовольствием почувствовал – спина почти не болела. Начинаю привыкать жить в автобусе, по приезде домой придется автобусное кресло ставить вместо кровати – подумал с иронией Иван. Посмотрев, как бойцы разогревают тушенку на спиртовках, прикрывая их от ветра и мелко моросящего дождя, пристраивают кружки, чтобы вскипятить чай, Иван вспомнил другую зиму 2004 года, Оранжевую революцию. Тогда сидели в старых «Икарусах», охраняя телевышку, а застывшую тушенку грели на костре. Ходили собирали мелкие веточки, сухую траву и, поставив банку на кирпичи, под ней разводили костерок. В железной банке из-под тушенки по очереди кипятили чай из веточек дикой малины, которые наломали недалеко от стоянки, и, перелив в чашку, по очереди сербали, обжигая язык и губы. Чай пах жарким летом и дымом. Сейчас уже цивилизация, может скоро, как в Европе, будут выдавать сухпай в самоподогревающихся пакетах. Это навряд ли.

      – Эй, робинзоны! От автобусов подальше отойдите, а то еще пожар здесь устроите. Журба, ты что на все это смотришь, сделал бы замечание им, или хочешь домой пешком идти? – высказывал командир. Пока Иван провалился в воспоминания, сзади тихо подошел полковник.

      – Никак нет, я им сказал, чтобы аккуратно разогревали. Они на сухом спирту, он пожаробезопасный, – выкрутился Иван. Командир строго взглянул на бойца:

      – Скажи, пусть к плитам отойдут, подальше от автобусов. Обойди автобусы, скажи, через два часа все на местах, в броне, защиту пока можно не надевать. Ждут моей команды. Я уехал в главк вместе с замом.

      Иван видел, командир вернулся в хорошем расположении духа. Дождавшись, пока быстро закроют ворота стройки, чтобы было поменьше любопытных глаз и ушей, полковник собрал около себя бойцов и офицеров, которые стояли на улице, несмотря, что шел мокрый снег. Посмотрел на собравшихся и с веселой улыбкой сказал:

      – В главке сказали, если все спокойно, то завтра домой поедем. Так что звоните женам, пусть праздничный ужин готовят.

      – Одесситы уже сегодня уезжают домой, а нас как всегда до завтра держат, – расстроенным голосом высказался Карась.

      – Не дохни, Карасев, – с иронией вступил в разговор Барсуков. – Тебе, значит, больше доверяют, так сказать надежа и опора.

      – Опора? Затычка в каждой дырке, – бубнил Карась, идя к своему автобусу.

      – Как мессера завалить, так это мы, а как звания, ордена, медали – так извините, не хватило, – продолжал возмущаться боец.

      – Приедем из Киева, будут и звания, и медали, ко дню милиции не обидят, думаю, – успокоил обрадованных милиционеров полковник.

      Часа через два стало темнеть. Иван сидел в автобусе и, не обращая внимания на громко гудящую печку, смотрел, как снежинки прилипали к стеклу и через некоторое время скатывались каплями вниз. Домой жене Журба звонить не спешил. Наученный горьким опытом не хотел понапрасну обнадеживать. Уже бывали случаи, когда в последний момент все менялось и радостное состояние души сменялось горечью разочарования. Поэтому