Главные вещи. Юрий Серов

самому. Я метался, втайне лелея столичные мечты, и надеялся на чудо. Русские любят верить в чудеса, это повелось со времён царя Гороха, когда добродушные крестьяне махали рукой и приговаривали: «Авось, пронесёт!» Я жил в России и ничем не отличался от древних соплеменников. Разве что отсутствием бороды и современными технологиями, а во всём остальном разница в тысячелетие нивелировалась.

      – Размышляешь? – Вошедший на кухню отец вывел меня из задумчивости.

      Я дёрнулся и понял, что несколько минут мою одну и туже тарелку. Вожу губкой по фарфоровой поверхности и тереблю душу. Папа включил чайник и хлопнул меня по плечу.

      – Любое решение окажется правильным, – сказал он. – Это твоя жизнь, и ошибки, которые совершишь, тоже твои. Это твое счастье, и твои разочарования. Ни я, ни мама не проживем жизнь за тебя. Не мучайся, до конца праздников определишься. Захочешь, поедешь в Москву, захочешь – в Оренбург. Сейчас выходные и не надо заморачиваться.

      – Хорошо, – ответил я.

      Я заварил китайского улуна и пошёл в кабинет. Мы просидели до рассвета, но тему переезда не затрагивали. Разговаривали об охоте, о сибирской тайге и медведях, о выживании в экстремальных условиях и закаливании организма.

      В шесть утра разгневанная мама выгнала нас с насиженных мест, и прокуренный кабинет опустел.

      На Рождество в гости позвал дед. Мама согласилась, но в её душе сохранился осадок. Глядя на сияющего улыбкой деда, она видела в нём горе-гуляку, на старость лет крутанувшегося головой в ненужную сторону.

      Женщина по имени Мария, которую дед выбрал для сожительства (так выразились родители, и определение весьма точное) была некрасива, нестройна и напоминала манерами мужика. Её муж служил в лётных войсках и разбился в начале войны с Афганистаном, оставив троих детей на попечение жены. Мария ношу приняла с достоинством. Вкалывала на двух работах, а по выходным подрабатывала посудомойщицей в ресторане. Платили немного, но оставалась еда, которую поровну делили между сотрудниками. Дети, лишенные материнского воспитания, росли самостоятельными и своенравными трудными подростками, и по достижению совершеннолетия разъехались по Матушке-России, да так и потерялись. Писем и телеграмм от них Мария не получала. Говорили всякое, народ горазд на сплетни: старшая дочь якобы вышла замуж за африканца и попала в рабство; младшая стала наркоманкой и доживает дни в больнице; сын отсидел в тюрьме, алкоголик и крышует коммерсантов. Мария не верила в чужие россказни и знала, что с детьми всё хорошо. Материнское сердце чувствует на любом расстоянии.

      С дедом они познакомились после похорон бабушки. Он ходил на рынок через дворы и наткнулся на одинокую пожилую женщину, что-то спросил, та ответила, и завязался разговор. Выяснилось, что оба родом из соседних сел: Ивановки и Халилово. Дед рассказал о случившемся горе, Мария его поддержала и поведала о потере мужа. День за днём они встречались во дворе, садились на лавочку и говорили.