Мир без конца. Кен Фоллетт

отец-настоятель, иду.

      Годвину нравилось, как звучит «отец-настоятель».

      – Добрый день, епископ, – говорил он дружески, вежливо, но без подобострастия.

      И Ричард отвечал, как один видный клирик отвечает другому:

      – Вам также добрый день, аббат Годвин.

      – Надеюсь, вы довольны, милорд архиепископ? – спрашивал настоятель уже более почтительно, но все же не как подданный, а как помощник большого человека.

      – О да, аббат, вы проделали прекрасную работу.

      – Ваше высокопреосвященство очень добры.

      А может быть, в один прекрасный день, прогуливаясь по дворику подле богато одетого монарха, он скажет:

      – Ваше величество оказали нам великую честь, посетив наше скромное аббатство.

      – Благодарю вас, отец Годвин, но я приехал к вам за советом.

      Ризничий очень хотел стать настоятелем, но не знал как. Думал об этом всю неделю, наблюдая за сотнями похорон и организуя воскресную службу – погребение Антония и одновременно поминальную службу по всем погибшим жителям Кингсбриджа. Однако монах ни с кем не заговаривал о своих чаяниях. Всего десять дней назад он познал цену бесхитростности, отправившись на капитул с Книгой Тимофея и сильными аргументами в пользу реформ, и старая гвардия, словно сговорившись, монолитом придавила его и размозжила, как колесо повозки лягушку. Такое больше не повторится.

      В воскресенье утром, когда процессия монахов шла в трапезную на завтрак, один послушник прошептал Годвину, что в северном портале собора его ждет мать. Молодой реформатор незаметно отделился. Пока ризничий неторопливо шел по аркаде, а затем по собору, его тревожило предчувствие, что вчера нечто взволновало родительницу. Петронилла без сна пролежала полночи и утром проснулась с разработанным планом действий. Годвин был его частью. Значит, мать будет крайне нетерпеливой и настойчивой. Скорее всего ее план гарантирует успех, но даже если нет, она все равно будет требовать его выполнения. Петронилла стояла во мраке портала вся мокрая – опять пошел дождь.

      – Эдмунд говорил вчера с Карлом Слепым. Брат передал мне, что Карл говорил в такой манере, будто он уже аббат и выборы – простая формальность.

      Ее слова прозвучали так, словно виноват в этом Годвин, и монах начал защищаться:

      – Старая гвардия сплотилась вокруг Слепого, еще прежде чем остыло тело дяди Антония. Они и слышать не хотят о других кандидатах.

      – Хм-м. А молодые?

      – Конечно, хотят меня. Им понравилось, как я выступил против аббата Антония с Книгой Тимофея, хоть меня и поставили на место. Но я ничего не ответил.

      – А остальные претенденты?

      – Лэнгли вне игры. Некоторые не любят его, так как он был рыцарем и по доброй воле убивал людей. Но Томас очень способный, хорошо работает и никогда не задирает послушников…

      Петронилла задумалась:

      – А какова его история? Почему он стал монахом?

      Тревога Годвина постепенно рассеялась. Вроде мать не собиралась бранить за бездействие.

      – Сам