Динка. Валентина Осеева

память, конечно. А в полиции на твоего отца сто портретов есть. Они не этого искали. Одним словом, беги сей час и принеси мне эту карточку! Не умеешь ты обращаться с дорогими вещами!

      Динка неохотно встает и исчезает за палаткой.

      – Ох и беда с ней! Все придумки какие-то, – ворчит ей вслед Никич. Он часто сердится на девочку, но очень скучает, когда она долго не появляется.

      Динка возвращается тихенькая. Карточку отца в дубовой рамочке она несет под мышкой и, оглянувшись, передает ее дедушке Никичу.

      – Вот какая ты! Я ведь тебе только на подержание дал, – сдувая с рамочки пыль, укоряет старик.

      – Так она и была у меня на подержании, – оправдывается Динка, поднимаясь на цыпочки и заглядывая в лицо отца.

      На карточке – молодой, только что выпущенный из училища железнодорожник. Новенькая, с иголочки, форма ловко обтягивает его грудь, глаза глядят задорно и весело, над лбом стоячие густые волосы, под темным пушком чуть приметных усов простодушная детская улыбка.

      – Это он молодой снялся. Только что кончил училище и форму получил. За твоей матерью ехал... – любовно объясняет дедушка Никич.

      – Похожа я на него? – спрашивает Динка и изо всех сил таращит глаза.

      Но Никич безнадежно машет рукой.

      – Я исправлюсь! – поспешно говорит Динка. – К приезду папы обязательно исправлюсь!

      – А когда он приедет, ты знаешь?

      Девочка качает головой.

      – Ну вот. И я не знаю. Значит, не обещай.

      Оба замолкают.

      – Знаешь, дедушка Никич, Минька и Трошка думают, что у меня совсем нет папы... Я знаю, они так и думают, – тихо говорит Динка.

      На морщинистых щеках Никича проступает темный румянец.

      – А я вот как пойду и накостыляю им хорошенько по шее, так тут будет и папа, и мама! – сердито кричит он. Голос его доносится до террасы, где сидят за чайным столом Катя и мать.

      – Да позови же ее наконец! Она совсем заболтала Никича! – беспокоится Катя.

      Обе они уже давно поглядывают на палатку старика, пытаясь отгадать, о чем так долго беседует Никич с Динкой.

      – Да, надо уже позвать, – соглашается Марина и, подойдя к перилам, громко кричит: – Дина!

      Девочка вскакивает:

      – Иду, мама!.. Дай мне еще папу на подержание! Я ничего не сделаю! – просит она Никича.

      – Иди, иди! Я сам его давно не видел. Придешь – вместе посмотрим! У матери много карточек, а у меня одна, – торгуется Никич.

      – Дина! – снова раздается голос матери.

      – Иду! – откликается девочка, но не уходит, а, волнуясь, пытается что-то вспомнить. – Дедушка, я что-то хотела тебя спросить... Да, вот что! Где утес Стеньки Разина? Вот про который пел дядя Лека?

      – Тьфу! – теряя терпение, отплевывается старик. – Что ты мне голову крутишь! Устал я от тебя, как тысячу верст прошел. Какой еще утес тебе понадобился? Ступай, ступай отсюда!

      Динка в раздумье направляется к дому. Она идет медленно, потому что еще не придумала, что сказать маме.

      Где она была утром? Может